Сантехник. Твоё моё колено
Шрифт:
— Подглядывать нехорошо! Садитесь и смотрите.
Я садился и смотрел. Мы оба знали, что она прекрасна.
Месть
Позвонила Люся:
— Можно поздравить с покупкой?
— Конечно. Если скажешь с какой, порадуемся вместе.
— Не прикидывайся. Дети рассказали.
— А, ну хорошо. Спасибо. И, главное, всего десять латов. А морозит как сумасшедший.
— Как же бесит твоя манера придуриваться! Свиридов, ты купил дом. Чтобы разрешить детям в нем жить, я должна его осмотреть!
— Цыплятки ночуют на жердочке. У каждой отдельная спальня. И ничего я не купил. Арендовал…
— Не важно. Пожалуйста, найди для меня время.
Жизнь хорошеет с каждым днем. Дети трезвонят, что я разбогател и скупаю дома с башнями. Лет десять после общения с Люсей не бывало у меня такого прекрасного настроения.
Я предупредил Катю, что она нагрянет. Катя обещала спрятаться.
— Конечно-конечно, вы меня даже не заметите. Воркуйте сколько влезет. Я знаю, как это у бывших. На люстре, на рояле, под роялем…
— Тут нет рояля!
— Вам купить рояль?
— Спасибо. Она только посмотрит. И все.
— Понимаю-понимаю. Считайте, я уже растворилась вдали. В Дали. Художник такой. Шучу. Клянусь, я вам не помешаю.
Люся вышла из машины, посмотрела строго.
— Что ж. Вижу, ты взялся за ум. Даже странно. При мне почему-то тебе нравилось сидеть в «…»
Тут Люся употребила выражение, которое я не могу привести. Первую мою книгу Маша носила учительнице по литературе. А там на 273-й странице такое, что до сих пор неудобно перед русской филологией. Тогда же я дал обещание никогда больше не выражаться в печатном виде. Поэтому:
— «…», — сказала Люся и твердой походкой прошла внутрь.
Мы вошли в гостиную и несколько оторопели, оба. В кресле, забросив прекрасные ноги на белый подлокотник, полулежала Катя. Улыбалась наивно, хлопала ресницами. Ее трусы и майка смотрелись очень по-домашнему. Для меня она никогда так красиво не наряжалась. А для Люси — пожалуйста.
Не было надежды, что Катя чего-то напутала. Чтобы поддразнить Люсю, хватило бы пробежки по кухне в чем-нибудь незастегнутом. Но у Кати свои представления о перфомансах. Она все-таки художник.
— Севочка, что ж ты не предупредил! Какие гости! — сказала она. Театральный институт не прошел даром. Восторг совсем как настоящий. Она поднялась, движением опытной кухарки вытерла руку о трусы, пошла здороваться.
— Вот, Люда, это Катя, бывшая хозяйка дома.
Я особо подчеркнул слово «бывшая».
— Да-да-да! Бывшая одинокая, теперь счастливая. Потому что у дома появился хозяин. Теперь мы с Севой вместе. Он такой ответственный. Все тут делает. Удивительный просто. Повелитель молотка и газонокосилки…
— А это Людмила, моя тоже бывшая… В другом смысле… — сказал я.
— Очень, очень рада! — подхватила игру Люся. — Мне Сева столько о вас рассказывал… У нас, знаете ли, никаких секретов…
Катя покачала головой:
— Мне
— И не передать! Врагу не пожелаешь всего, что он мне подарил за пятнадцать лет… И давно он тут… повелевает газонокосилкой?
Вряд ли Катя понимала, куда скачет. Просто веселилась. Несыгранные Дездемоны рвались на простор. В ее голосе вдруг скрипнули слезы.
— Так вы ничего не знаете? Севастьян, как ты мог! Мы же договорились! Скрывая наши отношения, ты меня обижаешь!
— Катя, какие отношения!
— Вот! Опять за свое! Почему он меня стесняется, Людмила?
Катя вышла в центр комнаты и выполнила некое па. Я бы отрезал себе ногу, только бы сделать спектакль правдой. Именно такие трусы делают любой женский характер прекрасным. Катя прервала этюд, всхлипнула и пошла наверх, в спальню. Удивительно. Хотя бы раз в сутки она делает меня виноватым. Хотя бы понарошку. Наверху хлопнула дверь. Люся отхлебнула из чашки.
— Отличный чай, — сказала она. — И девушка хорошая. Только нервная. Ну да, разберетесь. Не провожай.
Люся тоже хлопнула дверью. Не сказала ни слова, не взмахнула на прощанье. Не то чтобы я хотел мириться, но и ссориться вот так не планировал. Сейчас мы все обижены, но потом мало ли как обернется. Я поднялся к Кате. Она каталась по кровати, едва дыша от смеха.
— Ох, Сева, какая же у вас глупая рожа! Вы бы видели!
— Что это за спектакль? — спросил я самым страшным своим голосом. Она пуще залилась. — И чего вы ржете? Я мог помириться! Гипотетически. А теперь что?
— Где ваше огромное спасибо? Благодаря мне Людмила узнала, что вы не пропащий. Вами интересуются женщины. Даже такая, как я, может вами увлечься. Гипотетически.
— Это правда? Насколько гипотетически?
— Нет, конечно. Вы чурбан и увалень. А признайте, я красивей вашей Люси?
Она встала и сделала «ласточку», как в третьем классе, только намного изящней. Что мог я ответить? Похлопал ушами и вышел. На всякий случай хлопнул дверью. Сегодня у нас правило: кто последний хлопнул, тот и прав.
Июнь. Почти Эдем
Ее утренняя грация сильно превалирует над координацией. Она роняет еду, проливает кофе. Не в силах проснуться, она путается в одежде, ходит лохматая и пересказывает сны. Ее воображение чего только не напридумает за ночь. Мы толкуем сновидения вместе. Например, вчера снились пьяные котята в стеклянном ящике. Кошки во снах — к сплетням. Но эти были нетрезвыми и отделены от Кати, что значит: пройдут мимо, не испортив настроения.
Кате нравятся мои интерпретации. Она почти ангел по утрам. Главный ее недостаток — бывший муж. Он бесчувственный богач. Приучил Катю к дорогим подаркам. Специально разбаловал, чтобы все последующие мужчины сходили с ума на Новый год, день Валентина, Восьмое марта, день рождения и еще сто раз в сезон просто так.