Сантехник. Твоё моё колено

Сэ Слава

— Ловко же она скрестила Пушкина с Пастернаком. На музыку уже положили?

— Это элегия. Музыки не надо.

— За грамотность пятерка.

— Она хорошая, — сказал Кеша.

— Да кто б сомневался. Чуть-чуть несовершеннолетняя. Если тебя сейчас не посадят, то однажды она родит тебе маленького кривого мозгоправчика.

— Она мой пациент.

— И что? Ты видел эти бедра?

— Она для меня бесполое существо.

— Придумай ответ поинтересней. Например: она маньяк, ты ее лечишь и боишься одновременно.

— Нет. Точно не маньяк. У нее анорексия.

— А по виду не скажешь. Ладная такая. И с чего все началось? Подружки обозвали

жирной коровой?

— Она бы их поубивала. Экспрессивная. Там семейная драма.

— Расскажи. Мне сюжеты нужны.

Кеша пожал плечами, потрогал нос, посмотрел на часы. Видимо, не смог придумать, под каким предлогом меня выставить. А может, человечность победила. Он никогда не мог противостоять наглецам вроде меня. В общем, стал рассказывать.

Все началось, когда у Лизы появился брат. Родители вдруг решили себя побаловать. Разница в восемнадцать лет, у брата с сестрой никаких конфликтов. Наоборот, Лиза с новорожденным возилась как с куклой. Но вдруг перестала есть. Гастроэнтерологи просветили все ее прекрасное тело, до пяток. Отличный организм, говорят. Способен переваривать шпалы в майонезе, такой метаболизм замечательный.

— Сейчас угадаю. И тогда ты посоветовал запирать холодильник на ключ! От таинственных ночных пропаж! И аппетит вернулся.

Кеша поморщился. Он не любит, когда перебивают.

— Нет же. Это сейчас она наливная вся. А два года назад была как лошадь дон Кихота, проволочная. Глаза и колени блестели. Мама прибежала, плачет. Ребенок гибнет. Стали разбираться. Однажды их папа загулял. Ехал в электричке и влюбился. Скоропостижно. И в тот же вечер упал в объятия вновь встреченной железнодорожной волшебницы. Родная жена расстроилась конечно, но окна бить не пошла. Ничего, говорит, вернется. Мудрая женщина. И точно, через месяц он возвращается с таким огромным букетом, что по роже хлестать не удобно — рука устает. Прости, говорит, электричка была страшной ошибкой. Клянусь впредь не верить пригородным поездам. В общем, помирились, живут дальше. Жена почти не пилит.

— Представляю. Раз в месяц только поварешкой отоварит, молча…

— Она умная и любит мужа. Уникальный экспонат.

А через сорок недель им под дверь принесли то, что у них было и о чем они не знали. Просто Шарль Перро. На ступеньке корзина, в ней девочка прекрасная, свидетельство о рождении и записка: «Сережа, вот твоя дочь. Желаю счастья». Незнакомка из электрички оказалась такой феей. Родила и подбросила. Своих детей у этой пары не было. Разумная жена даже обрадовалась. Муж теперь не сбежит, хоть к королеве всей северо-западной железной дороги. Пожизненное чувство вины — лучший подарок для любой жены. Девочку назвали Лизой. Баловали, жалели. Ничего не скрывали — все равно узнает. Прошло восемнадцать лет. И вдруг за хорошее поведение боженька посылает разумной женщине своего ребенка. Так в один день мама превратилась в мачеху. Лиза вовсе не стала Золушкой. Но испугалась. Вылез из подсознания страх, что опять выбросят. Корзина — бутылка — путешествие — чужая дверь. И так внутри все сжалось, что еда не лезет. Чуть не померла. Ну и вот, повозились, отремонтировали.

— Прекрасно получилось. Я знаю, какой метод лечения ты выбрал. Целование спящей в хрустальном гробу красавицы. Со слезой, в разные места. И, конечно, оживил. Прекрасный психологический прием! Она проснулась и хочет замуж.

— Вот ты трепло!

— Кеша, я завидую твоей профессии! Напрасно ты стремишься в сварщики. Целовать юную анорексичку — это совсем не то что прораба.

— Мы обошлись

без поцелуев. Просто заменили мечты. Она хотела быть лучшей на свете дочерью. Теперь собирается найти рыцаря и стать дамой сердца. Вот только с рыцарем промашка. Подобрал ей одного аспиранта, а она перенаправилась и ну меня торпедировать. Называет меня «мой милый дурачок». Устроила чугунный век русской поэзии. Декаданс, базовая рифма «любила — могила». Но аппетит замечательный, лопает — как за себя кидает.

— А в стихах грозит суицидом…

— В худшем случае поцарапается. Однако ж мне тогда конец. Заведут дело, перемажут так, что мойдодыр не отмоет.

— И хорошо! Пойдешь в сварщики, как мечтал. Там спокойно. Пришел с работы, выпил, поел — счастлив. А утром к прорабу, целоваться.

Раппопорт встал, раскрыл шкаф с мини-кухней. Раковина, печка, кофеварка, даже холодильник. Все такое игрушечное, набор дочки-матери. Но Кеша играет сам. Приготовил два кофе.

— Иннокентий, как ты это сделал? — спросил я.

— Вода и две ложки кофе. Потом научу.

— Нет же. Как ты заставил Лизу себя полюбить? Себя, сокурсника — не важно. Это можно повторить?

— На ком?

— На мне. Хочу совратить Милу Кунис.

— Что ж, отличный выбор. Хохлушки поддаются гипнозу. А ты знаешь о старинной традиции украинских женщин драться сковородой?

— Мне не для себя. Одному человеку помочь.

— Что ж, Мила Кунис — это доступно, просто и выразительно. Я выпишу тебе эликсир. Три ложки с утра. Натощак. Через неделю ее папа завалит тебя записками суицидального содержания. Потом уже сама Мила изнурит тебя необузданной похотью.

— Иннокентий, будь серьезен.

Он пролил кофе, выразился витиевато. Заговорил с раздражением:

— Послушай. Ты пришел за приворотным зельем и ждешь серьеза?

— Только попробуй отказаться…

— Ага, шантаж! Слушаю внимательно.

— Если ты мне не поможешь, я… я в деталях расскажу твоей Лизе, как правильно оформлять жалобу. Мы тебя из жертв харассмента перепишем в совратители. И тогда все мечты осуществятся, ты станешь сварщиком и зятем ее папы.

Кеша вытер полотенцем брюки, сел. Посмотрел синими глазами.

— Да разве ж я против? Но она через пару лет сбежит с каким-нибудь спортивным лосем. А мне останется выть на луну. Лучше уж как есть.

Я взял его за руку. Жест не вполне мужской, но он поймет, о чем я.

— Помоги мне, Кеша. Ты же можешь. Очень надо.

Он выдернул руку.

— Дам тебе совет бесплатный. Даже запишу. Потому что на высшие психические функции полагаться нельзя. Они у тебя сейчас тонут в гормонах.

Кеша начирикал две строки на стикере, протянул. Я прочитал рецепт:

«[phone], Эвелина. Ласковая, веселая. Любые фантазии, кроме БДСМ. 30 латов в час. Круглосуточно.»

Я скомкал бумажку, встал, открыл дверь в пустой коридор Института Страшной Психологии и крикнул:

— Лиизааа!! Он согласен!

Раба любви пряталась за фикусом и тут же показала ясный лик. Иннокентий вскочил, захлопнул дверь.

— Ты идиот! Весь институт слышал!

— Открой мне тайну подчинения женщин, педофил!

У Кеши стертые связки и особая манера произносить слова так, что любой сказанный пустяк кажется откровением. Ему нельзя не верить. Речь его затягивает, хочется слушать, что бы он там ни плел. «Еще загипнотизирует, черт языкастый», — подумал я, заметив, как пол и стены начали кружиться. Но Кеша не собирался ворожить. Просто он так разговаривал.