Сантрелья

Вепрецкая Тамара

— Назир погиб? — робко уточнила я.

— Да, — грустно покачал головой Святогор. — Но он знал, что погибнет. Некое пророчество, по его словам, предрекало ему гибель в день, когда будет спасена святыня.

— И он помогал нам?! — поразился Николай.

— Он с детства готовился к этой миссии, он жил с этим знанием всю жизнь.

— Какой ужас! — воскликнула я.

В густых зарослях мы нашли наших лошадей и повозку, запряженную мулом. Сухая трава застилала ее дно, а траву покрывали мягкие, теплые ковры. Святогор настоял, чтобы я устроилась в повозке, и укутал меня коврами.

— Как

же тебе удалось вырваться? — не унималась я.

— Я отвел Хишама, по приказу Фарида, в павильон, где уже расположился штаб берберов, и поместил его под их опеку. Сам же я должен был вернуться к Фариду и присоединиться к его маленькому отряду. Я и вернулся. Только присоединился к нашему маленькому отряду.

— Так Хишам нужен всем живым? — размышлял Николай.

— Точно, — согласился Святогор, — пока халиф жив, он — знамя борьбы за власть. Сейчас берберы выступили на стороне Сулеймана, полагая, что Хишам мертв. Но с живым Хишамом, они могут поднять свое собственное восстание.

Итак, мы отправились в обратный путь. Дорога от Аструм Санктум до Кордовы заняла у нас чуть больше недели, возвращение в замок дона Ордоньо затянулось почти на три. "Караван" наш, как окрестил нашу процессию Святогор, состоял из трех коней и мула с повозкой и передвигался очень медленно с частыми остановками. По возможности мы старались находиться в пути в темное время суток.

Однако путь этот почти не отложился в моей памяти, потому что я совсем разболелась. Святогор отпаивал меня своими снадобьями, и я тряслась в повозке, укрытая теплыми коврами, в полузабытьи.

Осень вступала в свои права даже в Андалусии. А на горных перевалах прохлада давно сменилась холодом. Из-за обострения моей болезни мы на несколько дней задержались у нашего старого доброго отшельника Гайлана, который строго-настрого запретил мне продолжать путешествие в таком состоянии. Старик хорошо разбирался в арабской медицине, к тому же его коллекция трав оказалась гораздо богаче того, что захватил с собой в дорогу Святогор. И мой возлюбленный покорно вручил меня стараниям мудрого араба. Как смиренный ученик, он позволял себе лишь учтиво справляться у учителя о состоянии моего здоровья, а по ночам исполнял роль добровольной сиделки. Когда он спал, я не знаю, потому что, приходя в себя посреди ночи, я всегда обнаруживала его рядом. Коля тоже не на шутку тревожился и, когда я бодрствовала, подходил ко мне и с шутливым упреком говорил:

— Ну, что же ты, старушка? Крепись! Пора тебе уже воспрянуть душой и телом!

Я улыбалась ему запекшимися губами. Насколько я понимаю, болела я обыкновенной ангиной, но из-за отсутствия антибиотиков и прочих привычных в этих случаях средств, болезнь в сотрудничестве с нервным потрясением (тысячелетний скачок во времени назад не мог не вызвать нервных перегрузок) воцарилась в моем организме со всей властностью. Иногда в полубредовом состоянии меня посещали дурные мысли, и я высказывала Святогору что-то вроде:

— Зачем ты выхаживаешь меня, любимый? Я ведь все равно тебя покину. Не все ли равно тебе, как: умру ли я или вернусь в свое время? Может быть, для меня было бы лучше умереть.

Он ужасался моим словам и, скрывая свои чувства, отшучивался:

— Я ведь в какой-то мере врачеватель, а значит,

я связан клятвой Гиппократа. Так что вожусь я с тобой по долгу службы. А ты не мешай мне выполнять мою работу.

Недели через полторы жар меня оставил, и хотя меня еще донимала слабость: каждое движение вызывало у меня холодный пот и головокружение, — мне позволено было иногда подниматься и принимать участие в общих беседах. Святогора волновали события в Кордове, а Гайлан, как и раньше, проявлял невероятную для отшельника осведомленность.

— Кордова понемногу приходит в себя, да, — говорил старик. — При осаде погибло около десяти тысяч мирных жителей, вставших на защиту родного города. Да! Так Мохаммед Аль-Махди заботился о своем народе. Кстати, этому узурпатору удалось-таки улизнуть. А вот следующий узурпатор, Сулейман, даром что из Омейядов, обосновался в Мадинат Аль-Сахре. И теперь там вовсю хозяйничают берберы. Да!

— А где же Хишам? — беспокоился Святогор о своем правителе.

— Хишам снова в темнице.

— Значит, берберы не торопятся возводить его на престол? — удивился Николай.

— Зачем же? — усмехнулся Гайлан. — Им пока нужна передышка. Пока им неплохо и при Сулеймане. Но скоро всем им снова придется взяться за оружие.

— Почему? — поразились мы вместе.

— Аль-Махди не успокоится, да, — покачал головой старик. — Он бежал в Толайтолу, где и набирает себе сторонников. Из числа сакалибов и каталонцев. Да! Впрочем, помнится, я уже предрекал вам такой исход.

— Точно, Гайлан! — воскликнул Святогор. — Но откуда…?

— Мохаммед Аль-Махди — вот тот, кто уничтожил единство мусульман! Да! Вот тот, кто виновен в разгорающейся уничтожающей гражданской войне! Да! Да! — вскричал Гайлан, потрясая старческими руками в воздухе.

Потрясенные, мы молчали, не в силах вымолвить ни слова. А старый араб тяжело вздохнул, пожал плечами и совсем тихо произнес:

— Минуйте Толайтолу. Ни в коем случае не нужно там останавливаться. Ночуйте лучше в тихих селениях или еще лучше в пещерах и гротах. Обогревайтесь костром, но остерегайтесь людей. Да!

Мы последовали совету старого отшельника и продолжили путь под покровом ночи. Отдыхали мы в рощах, гротах или хижинах отшельников. Слабость после болезни не позволяла мне пока ехать верхом, и я все также путешествовала на сухой траве в повозке, принимая энергию от спрятанной в ней святыни. Дни шли, и я, наконец, окрепла и последние десятки километров пути я преодолела верхом. И вот уже замаячили горные кряжи Сьерра-де-Гредос, наш маленький отряд неумолимо приближался к холму, на котором величественно высился Аструм — Санктум.

— Как мы будем возвращаться? — поинтересовался Николай.

— Что ты имеешь в виду? — удивился Святогор.

— Мы же опальные, ты не забыл?

— К сожалению, я ничего не забыл.

— К сожалению? — изумилась я.

— Конечно. Мы бы въехали все вместе с видом триумфаторов и чувством выполненного долга в замок, а там…

— А там нас радостно схватили бы под белы рученьки и конвоировали в казематы, — с иронией закончил Коля.

— Этого я не исключаю, — погрустнел Святогор. — Поэтому въезжать с видом триумфатора придется мне одному. А вам лучше будет войти в замок через подземелье…