Сантрелья
Шрифт:
Дон Ордоньо вновь усадил меня рядом с собой, как прежде, в первые дни мои в замке. По другую мою руку он посадил Святогора. С просьбой что-нибудь спеть ко мне обратилась Беренгария, и я восприняла это как попытку напомнить о нашей былой дружбе и без колебаний согласилась. Я давно простила эту наивную, но добрую девушку. Я спела грустную песню "Друзья уходят как-то невзначай", вместив в нее двойной смысл печали того дня: и смерть падре Ансельмо, и расставание с этими людьми, причем расставание навсегда.
Поздно вечером Святогор тщательно запер дверь в своих покоях
— Здесь я оставлю этот древний камень, Николай, — промолвил он. — Надеюсь, никто, кроме меня и Сулеймана, не догадывается о существовании моего святилища. Сулейман же никогда меня не выдаст.
— Как же я попаду сюда, ведь святилище так замаскировано, что его ни за что не обнаружить и не открыть в темном подземелье? — спросил Коля.
— Пойдем, я покажу тебе, как открывается вход в мой храм, — позвал Колю Святогор, оставив меня с Сулейманом среди икон и идолов.
— А мне нельзя посмотреть? — обиделась я.
— Я бы не хотел…, — начал Святогор, но Коля перебил его:
— А, по-моему, лучше нам обоим знать об этом, на всякий случай.
Святогор нехотя согласился, но стоило нам приблизиться к двери, как Сулейман окликнул меня, и я обернулась на его зов. Дверь уже открылась, а мужчины вышли в подземный коридор. Я думала еще успеть взглянуть на действие двери снаружи, но Сулейман попросил меня помочь ему устроить святыню на небольшом каменном постаменте. И я так и не проникла в секрет потайной двери.
Поведение Святогора удивило и расстроило меня. Он казался отчужденным и, несмотря на то, что был предупредительно внимателен, держался, будто на расстоянии, опасаясь подпускать меня ближе. И я боялась, действительно боялась преодолеть воздвигнутый им невидимый барьер. Возможно, он понемногу отучал себя от моей персоны, пытался обходиться без меня. Но я еще была здесь, и моя душа тянулась к нему, и все мое существо кричало о необходимости быть с ним, пока я здесь.
Утром мы все присутствовали на отпевании падре Ансельмо в домовой церкви. Оттуда гроб с телом святого отца пронесли через двор замка, и небольшая процессия, часть которой мы составляли, нырнула в нашу башню и сквозь уже известный нам выход близ казематов — в подземелье. В подземной часовне, где мы когда-то ожидали своего смертного часа, падре Эстебан прочитал последние молитвы, и вскоре святой отшельник нашел успокоение в подземном
Похороны не добавили оптимизма ни мне, ни моему возлюбленному. Коля тоже выглядел очень огорченным. Он шепнул мне, что ощущал даже некоторое чувство вины перед умершим старцем. Именно этот старик единственный понимал до конца, зачем Коля очутился в этом далеком прошлом.
Вернувшись с похорон, Святогор погрузился в мусульманскую молитву. Не ведаю, о чем молил он Аллаха, но в тот момент я недоумевала, почему предпочел он своего исламского бога последним часам общения со мной. Молитву прервал посланец от дона Ордоньо. Владелец замка велел мне и Сакромонту предстать перед его очами.
— Зачем? — изумилась я.
— Пойдем, Елена, — позвал Святогор и взял за руку, как маленького ребенка. Я покорно последовала за ним.
— Ничего не бойся, — шептал он почему-то, пока мы поднимались в главный зал.
Меня бил озноб: натянутые до предела нервы и холод винтовой лестницы делали свое дело. Перед входом в зал Святогор застыл на мгновенье, посмотрел мне в глаза, словно хотел дать какое-то напутствие, еще раз шепнул, чтобы я ничего не боялась, и, глубоко вздохнув, шагнул в зал.
— А-а, Сакромонт и Элена! — радостным басом встретил нас хозяин замка. — Я призвал вас обоих, дабы не беседовать с каждым в отдельности, коли дело касается вас двоих.
Святогор поклонился.
— Подойдите ближе, — поманил дон Ордоньо. — Я выгнал всех. И мы смело можем все обсудить с вами наедине, ведь вопрос очень деликатный, не так ли, Сакромонт?
Святогор кивнул. Я удивленно переводила взгляд с сеньора на своего возлюбленного, пытаясь взять в толк, что происходит.
— Итак, мой мальчик, ты вчера спросил меня, есть ли у тебя право распоряжаться жизнью по твоему усмотрению. Я ответил тебе "да", в определенных пределах. Так?
Святогор кивнул.
— Ты также спросил меня, мой мальчик, каков твой статус в этом замке: кем ты являешься для меня — пленником, слугой или подданным. И я ответил, что считаю тебя своим подданным. Не так ли?
— Да, — сипло подтвердил Святогор.
— Ты спросил меня, есть ли у тебя какие-то гарантии, что таковым действительно является твое положение в замке. И я обещал тебе подумать об этом. Я в свою очередь поинтересовался, почему тебя так это волнует. И ты сказал, что…
— И я сказал, — решительно, но глухим голосом перебил Святогор, — что люблю одну женщину, с которой хотел бы связать жизнь.
— Да-да. Так вот, Элена, я даю гарантии Сакромонту. Я посвящу его в рыцари, и он станет моим вассалом, воином моей дружины. И как сеньор я даю свое согласие на его брак с женщиной, которую он любит, — торжественно провозгласил дон Ордоньо.
Он выглядел очень довольным собой и с каким-то молодецким задором рассматривал наши растерянные лица.
— Дело за тобой, чужестранка, — подбодрил он меня. — Согласна ли ты остаться с нами и связать свою жизнь с Сакромонтом?
Я остолбенела. Возмущение поведением Святогора, стыд перед доном Ордоньо, досада, боль — эти чувства переплелись в моей душе, и я пролепетала: