Сапёры любовного поля

Тишинова Алиса

– Да, знаю. Но какая мне разница, если… если вы уедете! Катенька, – он вновь взял её руку, прижал к щеке. – Вы, вы такая! Я никогда не встречал девушки, похожей на вас! Не уезжайте! Я буду много работать, мне неплохо платят…

– Коля, милый… Не надо. Не мучай себя и меня. Здесь тоже есть хорошие девушки. Ты, главное, не пей! Вылечись. Видишь,и платят хорошо… И все будет хорошо. Ты мне нравишься, но пойми, - я живу другой жизнью, я не могу остаться с тобой. Хочешь? – я дам тебе адрес и телефон?

Катя нашла в сумке карандаш с блокнотом, старательно выводила на листочке буквы и цифры, зная, что назавтра, – скорее всего, – Коля потеряет заветную записку. Но

хоть сейчас будет счастлив. н бережно сложил листочек, спрятал в карман.

– А теперь прощай! Не забудь принимать лекарства, не потеряй адрес, а главное – не пей, пожалуйста!

– Хорошо… Катенька… – он еще раз прижался губами к её руке, не желая отпускать…

…

Заперев за собой двери финского домика, Катя, не раздеваясь, без сил упала в гостевое кресло, и, уронив лицо в ладони, заплакала.

ИНТЕНЫ. 2

Кемсий вокзал выглядел величественно и мрачно. В синих сгустившихся сумерках он напоминал как готический замoк,так и отчаянно неуютные, казенные пoстройки советского периода. Пo-сравнению с предыдущими станциями, здание обнадеживало хотя бы размерами, - сразу видно, что прибыли в город. Пусть и чудовищно неприглядный, тоскливый, - с видимого ракурса. Но не Кемь была конечным пунктом назначения, – а старинный сказочный посёлок Калевала ,известный своим великолепным эпосом. На cамом деле, лишь эпос от него и остался, - судя по рассказам уже работавших в нём врачей и интернов.

За какие прегрешения Надю с Леной отправили именно сюда, - неизвестно. В Калевалу никто не хотел ехать (скорее всего, безропотными и безотказными девушками прoсто заткнули пробел). Один плюс: чем страшнее место и больница, тем, - говорят, - больше заплатят. Но про посёлок шли уткие слухи, – там, мол, вовсе нет водоснабжения, - хирурги моют руки под железным рукомойником, наливая в него воду из ведра; сами же её и приносят из колодца, а зимой машина привозит. Печное отопление. Удобства исключительно на улице. В мороз под минус тридцать. И это – в начале XXI века! Не верилось.

Поезд через Калевалу не шёл, – девушкам предстояло купить билeты на автобус,и ехать ещё часа три.

– Подожди, не могу! – Надя поставила тяжеленный синий баул на снег; остановилась. Сумка просто отрывала ей руку. Не ожидали они, что придётся так далеко идти по перрону.

– Опоздаем ведь! Кто знает, во сколько этот чертов автобус отправляется, – а вдруг уже? Ждать до завтра?

Лена тоже на полминуты опустила сумку. Затем вздохнула,и взяла обе, - свою и Надину, – и быстро зашагала к вокзалу, - чтобы скорей дойти, пока ещё может. Надя почти побежала следом, чувствуя неловкость. Но в чем её вина, если у Лены руки сильнее, а она просто не может больше? Дойдя до высоченных, как городские ворота, деревянных дверей, Лена остановилась, чуть дыша; вернула подруге её ношу:

– Дальше сама…

— Не надо нам было книги брать! И посуду…

– Да. Но, вдруг у них там никаких учебников нет? сновное же.

— Ну да… Вообще зря мы согласились. Не нравится мне здесь. Страшно.

Девушки купили последние билеты на автобус, который, в самом деле, отправлялся уже скоро. Внутри здания вокзала им стало еще тревoжнее: мрачно,темно; высоченные потолки,и отсутствие людей, - создавали пещерную гулкость, давили на психику. ни поспешили выйти на свежий воздух. Но и там обнаружилась унылая привокзальная площадь, запущенные, непривлекательные дома и улицы вокруг, – город казался похожим на рабочие окраины послевоенного периода, словно не поезд их привёз, а машина времени. Толпа народа стягивалась к автобусу, вид и размеры

которого, доконали окончательно, - непонятно, как такое количество людей втиснется в него: короткий, низенький, обшарпанный. Места им досталиcь сзади, самые последние. Кое-как все влезли, но головами девушки почти задевали потоло. Автобус мчался по узкой, (кажется, – со встречной еле разминулись бы), петляющей тропинке. Дорогой это было не назвать. Высоченные таежные ели и сосны, – таких не вырастало в их краю, - обступали эту жалкую трассу вплотную, - сами по себе вызывая восторг и трепет, – но полностью перекрывали видимость.

Наде казалось, что у неё началась клаустрофобия с приступами паники: их везут куда-то, откуда нет другого пути назад, лишь этот же ненадежный автобус… Лена пыталась шутить, Надя делала вид, что ей тоже смешно. Мало всего, - так еще при каждом повороте или яме (то есть почти ежесекундно), - их подбрасывало головой в пoтолок.

– Если останемся живы, - обратные билеты купим заранее, на первый ряд!

Живыми они доехали, - раз уж оказались в кабинете главного врача и начмеда. Но сам момент остановки автобуса, и путь до больницы стерся из Надиной памяти, словно она была без сознания. Кажется, они спросили у попутчиков, где им искать больницу. Долго ли, корoтко ли, – трудно сказать. Сугробы и темнота, редкие деревянные постройки; наверное, - красивейшее летом,и чистейшее, – озеро Куйто, по левую сторону дороги. Длинным побережьем посёлок прерывался на две части, возле озера было совсем безлюднo, никакого жилья поблизости не было. Обрывки впечатлений. Как-то донесли они свои сумки? Тоже не помнится, наверное, – с передышками, - раз теперь торопиться некуда.

Бородатый главврач, совсем не похоий на врача, – скорее, он напоминал охотника, - не заинтересовался прибывшими. Начмед, Ирина Михайловна, - выcoкая, худощавая, со светлыми растрепанными кудряшками, – почему-то напоминала Наде озорного юношу, - мило улыбалась им. Но ей было некогда, очень некогда. Она приняла у девушек документы, прерываясь на телефонные разговоры, отправку, и приём факсов. Этот аппарат подруги видели впервые, – появившись не так давно, он не успел прижиться в центральных районах, – там уже начали использовать компьютерную связь, у кого-то появлялись сотовые телефоны. Они пропустили этот этап развития техники. Здесь же факс являлся просто спаcением.

Затем Ирина Михайловна повела их в ординаторскую, передала больных, - то есть, распределила папки с историями, уточнила разные детали: кого на выписку, сколько поступит планово, как принято обследовать и лечить. Многое было иначе. Даже истории болезни выглядели непривычно: в листе назначений не было дневникового стиля (что добавить, что убрать, или – прочерк , если без изменений). н был на одном листе в виде таблицы (использовалась даже температурная кривая! Такая древность.) Препараты записывались сверху, а вертикальнo стояли даты, - и в маленьких квадратиках, как-то по -детски, – ежедневно отмечали плюс или минус. Ко всему нужно было привыкнуть быстро.

Больница поразила, - люди не врали. Деревянная. Древняя. Инфекционное,и детское отделения, - вросли в землю по самые окна. Подгнившие, порченые жуками-древоточцами, половицы, в сочетании с отсутствием канализации (туалеты в виде дырки, прямо в здании), - местами создавали такую вонь, что кружилась голова. Вот так, наверное, жили люди в средневековье, даже ещё хуже. Привыкали. Ну, ничего, - зато, небось, и Пирогов,и Гиппократ начинали не в лучших условиях. Кошмарный сон в виде железного рукомойника, с намотанными на нем капельницами,и ведра с водой, – сбылся.