Сапфо
Шрифт:
Роль этих маленьких городков явно была второстепенной, и политическая жизнь острова сосредоточивалась в основном в Митилене, там происходили ее наиболее яркие события. Тем не менее каждый из полисов острова являлся, как и подобало полису, вполне независимым государством со всеми атрибутами такового и отнюдь не находился по отношению к Митилене в административном подчинении или какой-либо иной форме зависимости.
Впрочем, можно догадываться, что лесбосские полисы все-таки поддерживали между собой несколько более близкие связи по сравнению с тем, как в норме было принято в Греции. Иначе вряд ли в условиях, когда на небольшом в общем-то пространстве (к тому же
В частности, не будет чрезмерно фантастичным предположение, что между полисами Лесбоса действовал договор о симполитии, то есть о взаимных правах гражданства. Иными словами, гражданин, допустим, Мефимны, тем самым являлся гражданином и Митилены, и Эреса, — в общем, всего Лесбоса. Симполития у эллинов хотя и редко, но встречалась, представляя собой самый тесный вид политических союзов из тех, которые у них практиковались.
А если не было симполитии — то уж точно должна была иметься как минимум эпигамия. Этот последний термин обозначал правовую норму, согласно которой граждане разных полисов (то есть, естественно, гражданин какого-нибудь одного из них и гражданка какого-нибудь другого) могли вступать в брак, признававшийся законным в обоих этих полисах, со всеми вытекающими отсюда юридическими последствиями.
Вообще-то эпигамия в греческом мире была крайне редким явлением[99]. Не любил, ох не любил гражданский коллектив практически любого полиса допускать чужих в свою среду. А женитьба «своего» гражданина на «не своей» женщине именно что-то в этом духе и предполагала. Не случайно в Афинах в 450 году до н. э. по инициативе Перикла был принят специальный закон, согласно которому афинянин имел право брать в жены только афинянку[100]. В противном случае их отношения считались не браком, а обычным сожительством, при котором родившиеся дети автоматически получают статус незаконнорожденных. По сути, это равнялось запрещению жениться на ком-либо, кроме собственных согражданок.
Так вот, на Лесбосе явно было иначе. Такой вывод можно сделать хотя бы исходя из того, что Сапфо, родившись в Эресе, в конечном счете оказалась в Митилене — как замужняя женщина и мать (мать по меньшей мере одного ребенка — дочери Клеиды, о которой она упоминает в своих стихах; но ни из чего не следует, что у нее не было и других детей).
Притом из всего ясно, что положение Сапфо как законной супруги полноправного гражданина (а не какой-нибудь сожительницы, наложницы и т. п.) в Митилене не подвергалось сомнению. Даме подозрительного статуса, конечно, не доверили бы воспитание юных девушек, их подготовку к браку и семейной жизни.
Читатель наверняка заметил, что предыдущие несколько абзацев были написаны, так сказать, в «вероятностном модусе». Уж очень мало мы знаем (точнее, почти ничего не знаем) о внутриполитических процессах в лесбосских полисах архаической эпохи, потому-то часто и приходится довольствоваться догадками. Да и о чисто событийной истории этих государств в нашем распоряжении имеется лишь весьма скудный материал. Впрочем, вот тут как раз необходима оговорка: сказанное не относится к Митилене. История крупнейшего города Лесбоса во времена жизни Сапфо, то есть в VII–VI веках до н. э., может быть изложена со многими своими интересными подробностями, но предварительно стоит затронуть еще вот какой вопрос.
Жители
Субэтносы внутри этноса — опять же явление вполне общечеловеческое. И в России, коль уж на то пошло, вполне четко зафиксированы субэтносы: поморы, казаки, сибиряки (чалдоны)… А когда-то — лет тысячу тому назад — были поляне, древляне, вятичи, кривичи и т. д.
История древнегреческих субэтносов, похоже, не менее богата. Во II тысячелетии до н. э. важнейшими из них были ахейцы. Не случайно еще Гомер в своих поэмах о Троянской войне часто употребляет именно термин «ахейцы», когда имеет в виду эллинов в целом.
Однако ахейцы на рубеже II–I тысячелетий до н. э. были оттеснены в горные области срединного и северного Пелопоннеса (Аркадию и Ахайю), где с тех пор и жили. Пришло время, когда на историческую арену выдвинулись субэтносы, которым с тех пор предстояло играть решающую роль: дорийцы, ионийцы и эолийцы.
Они расположились в Элладе как бы этажами или слоями. Да, действительно, имела место вот такая занятная ситуация: «трехэтажная Греция». Если ориентироваться по привычной нам карте, где север наверху, а юг снизу, то окажется, что «первый этаж» древнегреческого «дома» был занят дорийцами. Они заселили большую часть Пелопоннеса, Крит и другие острова южной части Эгейского моря, а также крайнюю юго-восточную оконечность Малой Азии. Севернее жили ионийцы. Ареал их обитания — Аттика, острова центральной части Эгеиды и, естественно, малоазийская Иония.
А еще севернее расположились эолийцы — к этой племенной группе древних греков принадлежала Сапфо. Эолийцы возводили свое происхождение к Эолу (потому так и назывались). Но не к Эолу — повелителю ветров, а к другому персонажу греческой мифологии, носившему такое же имя. Этот Эол, согласно мифам, был одним из сыновей Эллина — легендарного первопредка всех греков (эллинов).
Во II тысячелетии до н. э. эолийцы жили еще в материковой, Балканской Греции. Но уже тогда занимали ее северные районы — Беотию и Фессалию. Когда в Элладу с «огнем и мечом» вторглись дорийцы и другие племена с еще более дальнего севера, это привело к полной перекройке всей этнической карты страны. Вот тогда-то и эолийцы, спасаясь от истребления, в массе своей бежали на восток, за море. Обосновались они в конечном счете в той области, которая и стала называться Эолидой.
Кратко уже говорилось о том, что собой представляла Эолида, но теперь необходимо описать ее с большей детализацией. Это, в сущности, Лесбос и его окрестности — некоторые материковые районы прилегающего побережья Малой Азии. С запада Эолида омывалась Эгейскими волнами, а с остальных трех сторон граничила с другими областями: на юге — с Ионией, на востоке с Миссией, на севере — с Троадой (то есть регионом, получившим свое название от древней, к тому моменту уже разрушенной Трои).
Новые места были чужими, незнакомыми; их приходилось обживать. А это затруднялось, в числе прочего, и тем, что приходилось искать какой-то способ взаимоотношений с туземными, «варварскими» народами, далеко не всегда дружелюбно настроенными. Да что там говорить о «варварах», коль скоро и свои же собратья — поселившиеся поблизости греки других субэтносов — всегда готовы были пойти войной на тех соседей, что выглядели послабее, и по возможности чем-нибудь от них поживиться.