Сапиенс , как вирус
Шрифт:
Цербер метнулся к содрогающейся фигуре, на ходу касаясь умоляющим взглядом глаз Анатолия.
Напряженная рука вынырнула из шевелящейся массы. Пес прильнул к кулаку. Изменяющаяся фигура на мгновенье замерла, превращаясь в два человеческих тела, с протянутыми друг к другу руками. А между ними копошилось нечто темное, мертвенно-бледное, отвратительное.
Анатолий вздрогнул, но взгляда не отвел.
Жуткий комок рос на глазах, проникая дымными щупальцами в тела людей, перемещался от одного к другому. Расплывающиеся силуэты корчились от боли, содрогались
— Что здесь твориться? — ужаснулся Анатолий и вдруг почувствовал, что теряет присутствие духа. Дрожь холодной волной прошла по всему телу, тяжелый страх заполнил грудь, сжимая сердце, не давая вздохнуть.
Дико взвыл Цербер, протискиваясь между сближающихся человеческих фигур. Серые щупальца обвили косматую башку напрягшегося зверя, касаясь квадратной головы, вдруг рассыпались, превращаясь в длинные мокрые лохмы. Грязные пряди переплелись со вставшей дыбом шерстью сенбернара. Темная тень кошмарного монстра наполовину погрузилась в голову собаки. Цербер зашелся в нестерпимо жалком визге. Тело его забилось в конвульсиях.
Анатолий, нерешительно приближаясь к месту схватки, протянул руку к копошащемуся расплывчатому силуэту.
На секунду из спутанного клубка тел показалась голова Трофима. Вымученно улыбаясь, добровик прошипел:
— Можешь — помогай, нет — не мешай!
И снова исчез.
— Шипит ещё! — буркнул Анатолий и вдруг с ужасом обнаружил смотрящие на него глаза Маргариты Петровны. Мама Дмитрия открыла рот, пытаясь что-то сказать, но не смогла — очередная волна жутких метаморфоз затянула ее в живой водоворот.
— Чёрт! — отшатнулся молодой человек, набрал полные лёгкие воздуха и решительно вогнал кулак в извивающееся щупальце, появившееся на месте головы Цербера.
— Черт!
Удар пришелся точно в глаз. Вот только чей зрачок он увидел перед собой, телохранитель понять не мог. Он вдруг ощутил полыхнувший в мозгу костер и зажмурился. Боль метнулась вниз по телу, обожгла сердце, спазмом сжала желудок, горячей тяжестью осыпалась в ноги и там растворилась.
В грудь вонзилось раскаленное копье, проникая все глубже, оно разорвало внутренности молодого человека, мгновенно прорастая черными корнями в здоровую плоть.
Телохранитель открыл глаза и увидел себя, стоящим в плотном сером тумане. Черная пыль, витавшая вокруг, собираясь в небольшие уплотняющиеся куски, норовила осесть на лице, превращаясь в липкую слизь, ощутимо-неприятную на ощупь, проникала в ноздри, мешала дышать.
Рядом стоял добровик. Мужчина держал за руки плачущую женщину. Из живота Маргариты Петровны вытягивалось полупрозрачное и мутное, извивающееся, скользкое, отвратительно-уродливое существо. Получервь-полуспрут тянулся к светящемуся телу Трофима. Добровик пылал алым огнем.
Анатолий опустил глаза и обнаружил, что щупальца, вытягиваясь, пронизывали угловатую голову сенбернара.
Ощущая холодное прикосновение, телохранитель дернулся. Уперся взглядом в комок безобразных обрубков, проникающих в его грудь.
— Ну что хранитель чужих тел, —
Анатолий попытался улыбнуться в ответ и сразу же почувствовал облегчение. Страх прошел.
— Тянут — потянут, вытянуть не могут! — напрягся он, сообразив, что от него требуется.
— Прибежала мышка! — заревел, ощущая вибрацию, нарастающую в скользком канате.
— Хвостиком махнула! — прохрипел, багровея.
— И! — Казалось, что еще секунду и лопнет натянутое щупальце, или порвутся его мышцы. Анатолий все тянул и тянул, гадая, что же не выдержит первым.
Не выдержали щупальца — лопнули, опадая к ногам телохранителя.
Студенистое туловище медленно выскользнуло из живота женщины, и тошнотворное существо хлюпко шлепнулось на деревянный пол.
Анатолий громко и длинно выдохнул. Облако, в котором они находились, завращалось, пыль вдруг превратилась в жужжащих разлетающихся во все стороны мух, комната приблизилась. Сквозь редеющий серый туман проступили стены, потрескавшийся, пупырчатый потолок и только после этого, сквозь багровую пленку, проступила старенькая мебель.
— Благодать! — промурлыкал телохранитель, падая на необычайно мягкий, хоть и потрепанный, диван.
Вспомнив жуткое существо, он испуганно вскинул ноги к голове и тут же вскочил с дивана.
— Где — это!? — спросил он Трофима, разглядывая истонченные временем доски.
Добровик на мгновенье выпустил руки Маргариты Петровны и, глянув на суетящегося телохранителя, улыбнулся.
— Ты думал, что мы бьёмся с реальной тварью? — спросил он.
— Нет! С виртуальной! — обиделся телохранитель, и, обернувшись к ворчащему сенбернару, добавил:
— А ты не рычи! Я не с тобой разговариваю!
— Молодец Цербер! — похвалил Трофим. — Хорошо парня подготовил.
— Подготовил? — опешил Анатолий, насупившись.
— Ладно-ладно. — Мужчина, выставил ладони вперед. — Не сердись!
Добровик уложил Маргариту Петровну на диван и, присаживаясь рядом, продолжил:
— То, что ты видел, лишь воображаемое представление болезни. Ты видел опухоль, такой, какой ее тебе нарисовал твой неподготовленный мозг. Твой мозг…
— Знаю, знаю! — воскликнул Анатолий. — Подыскивает образ, наиболее подходящий неизвестному для него понятию. И выбирает он из тех, которые есть в его "словарном запасе". Потёмкин уже прочел мне когда-то "Курс молодого бойца".
Он подозрительно уставился на шерстяного увальня, устроившегося в ногах Трофима. Пёс, прикрыв глаза, лениво дремал.
— Цербер имеет одно очень интересное, и необходимое в нашем деле, свойство, — продолжил добровик, заметив заинтересованный взгляд молодого человека.
— Он может напускать на человека Навьи чары.
— Кого-чего? — не понял телохранитель.
— Если долго смотреть ему в глаза, — выдохнул Трофим, — можно погрузиться в нематериальный мир — в мир наваждений. А в потустороннем мире мы начинаем видеть многие незримые для глаза простого человека вещи.