Сапиенс как вирус
Шрифт:
По виду – обычная лужа, в которую кто-то по неосторожности пролил ведро с дорогими чернилами. Хотя временами кажется, что она живая. Стекает вниз, превращаясь в стремительный ручей там, где улица имеет уклон, но стоит дороге пойти на подъем, как она тут же уплотняется, мгновенно превращаясь в студенистую амебу. И уже в таком виде продолжает движение. Подтягивает бесформенное тело следом за студенистыми отростками ложноподий, цепляется за небольшие камни. Чем круче подъем, тем плотнее становится ее тело, тем более разумными кажутся ее движения.
Дмитрий очень быстро понял, что изрядно
Улица тем временем резко пошла под откос, но Дмитрий не стал догонять убежавший вперед поток. Он просто прыгнул к дому.
Серая пятиэтажка тут же появилась перед глазами. Желтый свет фонарей освещал мрачную улицу. Едва касаясь тусклыми лучами кирпичных стен, выхватывал из темноты толпу людей.
Дмитрий огляделся. Он стоял посреди освещенной дороги и наблюдал за проходящими перед глазами людьми. Со всех сторон брели унылые тени. Сгорбившись и едва перебирая ногами, они приближались к дому и пристраивались в конец длинной плотной очереди. Мужчины и женщины жались друг к другу, как испуганные дети, как будто замерзли или боялись что какая-то сила вырвет их из человеческой массы. Воздух парил, толпа все больше уплотнялась, задние давили на впереди стоящих, а те не роптали, словно их это очень даже устраивало.
За спиной раздался недовольный крик. Очередь качнулась к подъезду. Кто-то захрипел, и тотчас толпа испуганно отпрянула от корчившегося на земле мужчины. Люди опускали головы, отворачивались, но никто не решался приблизиться к упавшему, словно тот был прокаженным.
Дмитрий шагнул было вперед, но остановился. Крик за спиной повторился, а сквозь толпу протиснулась крепкая, спортивного вида девица в белом медицинском халате, накинутом поверх серого пальто. Она легко подняла хрипевшего мужика и оттащила недалеко, в сторонку от людских ног.
Очередь мгновенно сомкнулась и медленно сдвинулась с места. Шаг, еще…
Несколько человек успели исчезнуть в подъезде, прежде чем движение живого потока остановилось. Это Ванькин появился на пороге и перекрыл проход. Посмотрев куда-то вдаль, через головы ожидающих, он злобно заорал:
– Отец Михаил, предупреждаю в последний раз, если вы не успокоите своих архаровцев, то их успокою я.
Заметив Потемкина, атлет замолчал, качнул головой. Затем повернулся к девушке, колдующей над пациентом, и едва заметно подмигнул.
– Настюха, закончишь с этим, иди внутрь.
Рев толпы взлетел над дорогой. Из темноты послышался стук, свист и улюлюканье. Ванькин нахмурился и, на секунду исчезая, метнулся вперед.
Дмитрий обернулся и обнаружил на противоположной стороне улицы кучку возмущенных людей. Присмотревшись, он понял, что крикунов было гораздо больше, чем показалось вначале. Несколько сотен человек, растянувшись вдоль дороги, яростно потрясали большими дубинами над головой, размахивали
– Души дьяволу продаете! Сгинете в гиене огненной! – завизжал из толпы знакомый старческий голос, и над головами показалась взъерошенная шевелюра отца Михаила, замаячила его белоснежная борода. Через мгновенье ее сменила широкая морда румяного мужика с наглыми глазами, и над толпой загудел мощный сочный бас.
– Бей христопродавцев!
Однако возмущенная публика лишь гулко вторила раскатистому гласу, но никто не решался сделать первый шаг. И не зря, как стало понятно чуть позже, когда вдоль рядов пронеслась размазанная тень Ванькина.
Вырывая дубье из рук, сбивая наиболее рьяных сторонников отца Михаила с ног, Илья выталкивал бородатую братию в небольшие кусты на обочине дороги. Судя по тому, что от густого кустарника, принимающего падающие тела, остались лишь одинокие, торчащие в разные сторону ветви, атлет совершал массированную атаку не в первый раз.
– Зашибу, сволочи! – пока темная тень, сбрасывая на ходу искры, косила дальние ряды неприятеля, в ближних нашлись смельчаки: одинокие силуэты скользнули навстречу серой массе измученных людей.
– Знакомая картина, – злобно прошептал ПервоДим.
– У нас так же все начиналось, только быстрее, военные – ребята более организованные.
Дмитрий ощутил горячую волну ненависти, зародившуюся в груди и прокатившуюся по всему телу. В глазах заклубился багровый туман, мышцы завибрировали, требуя срочных действий, сердце забарабанило, насыщая адреналином «возбужденную» кровь. Не задумываясь, он прыгнул навстречу наступающему живому валу. Появляясь перед рычащим круглолицым бородачом с выпученными безумными глазами, схватил за край пыльной, заляпанной грязью рясы и, рванув мужика на себя, завертелся волчком; сбивая живой лопастью разъяренных людей, превратился в смертельную мясорубку. Живой мешок в его руках ревел благим матом, неприятно хряская, а он продолжал вращаться до тех пор, пока не остался один, среди разбросанных по дороге, переломанных человеческих тел. Разжимая пальцы, выпустил окровавленную рясу, тяжело дыша, исподлобья глянул на замершую толпу.
Из подъезда показался вздыхающий Добровик, посмотрел испуганно и недовольно.
– Не нужно было так, – пробормотал он, покачивая головой. – Им ведь тоже не сладко. И они боятся.
– Нужно, не нужно, – рявкнул Потемкин, в очередной раз озвучивая чужие мысли. – Некогда слюни пускать, отделяя виноватых от невиновных.
Трофим удивленно воззрился на Дмитрия, не переставая качать головой, поцокал языком.
– Как ты не прав, мальчик!
Дмитрий безразлично махнул рукой и отвернулся. Глядя в конец улицы, где ускорившийся атлет заканчивал наводить порядок, он вдруг заметил знакомое мерцание, исходившее от земли. Фиолетовые сполохи приближались, и через несколько мгновений Дмитрий сумел различить перетекающую по дороге жидкую бесформенную массу. Аморф приближался к лежащему на дороге телу мужика.