Сапоги — лицо офицера
Шрифт:
Вася Горченко, кадровый лейтенант-сапер, высокий, стройный и красивый, скандалил в столовой. Нагнувшись, он кричал в «амбразуру», раздаточное окно в стенке, отделяющей кухню от зала.
— Ты что, стебаный по голове, меня за салагу принимаешь? Ты думаешь, я буду эти бациллы есть? Совсем, блядюги, оборзели, заворовались! Какое ты мясо офицерам даешь?! — кричал он повару-старику, держа бачок с кашей.
— Вы, товарищ лейтенант, не разоряйтесь! — кричал в ответ повар. — Где я вам мясо возьму? Не нравится, идите в столовую!
— Ты
Красный от возбуждения Горченко вернулся к офицерскому столу.
— Только так, другого языка эти бляди не понимают! — сказал он.
Солдат-раздатчик нес новый бачок, обмотав его ремнем, чтоб не обжечь руки. Поставил перед Горченко.
— Ну вот, — сказал тот, — и мясо нашли!
Притихший второй батальон по команде приступил к принятию пищи, а офицеры, поев мяса, подались в штаб, на совещание.
Белоус был в ударе, вошел, можно сказать, в раж, перемыл все полковые косточки, просидели до вечера, еле успели до закрытия столовой… Ложиться спать еще было глупо, монастырский ужин — гороховый суп и два вторых без котлет — все-таки приподнял настроение, и Казаков решил заглянуть к другу.
— Садись, Вадим! — Коровин был в плавках. Полыхала печь.
Из большого магнитофона «Темп-3» страстно хрипел Высоцкий. Магнитофон был гордостью Коровина, он купил его неделю назад, махнув рукой на долгое последующее безденежье.
— Слушай, Вадим, — вдруг засмущался Коровин. — Мандавошек я подхватил в Благовещенске…
Казаков встревоженно посмотрел, не шутит ли?
— Пойди купи мазь, ртутно-сернистая называется…
— Ты смеешься, что ли? Через час весь полк будет знать! Жена Алексеева в аптеке работает… Через два дня Новый год… Я вот подумал, попробую «Хлорофосом» вывести эту пакость. Если это от тараканов, то они тем более передохнут… Глянь, я конец тряпкой обмотал, чтоб не щипало… А плавки — чтоб не разбежались. Помоги-ка!
Казаков взял баллончик и, затаив дыхание, направил вонючую струю в плавки Коровина. Тот взвыл и запрыгал по комнате — щиплет!
В дверь громко постучали.
— Кто там? — испугался Коровин.
— Тревога, товарищ лейтенант!
Солдат их батареи, в каске, с противогазом и автоматом стоял на пороге.
— Майор Оверьянов тревогу по батарее объявил, за вами послал!
— Что там случилось? Уже девять часов… И в полку тоже тревога?
— Нет, только у нас…
Почти бежали, напрямик через лес, задыхаясь от морозного воздуха. Приятнейшего лунного цвета снег, в небе потрескивали звездочки, тишина притаилась между деревьями…
Минометная батарея стояла по стойке «смирно» в полной боевой выкладке. По проходу между кроватями расхаживал Оверьянов.
— А, — сказал он, увидев лейтенантов. —
— Что случилось, товарищ майор?
— О-о, ничего особенного, товарищи лейтенанты с высшим образованием! Всего лишь небольшая мелочь — минометная батарея не боеспособна и все! — иронизировал Оверьянов.
Майор был очень пьян. Красные глаза, мокрые толстые губы, шибающий в нос перегар.
— Сегодня я отдал приказ снабдить все табуретки бирками, То есть написать, что за такую-то и такую-то табуретку ответственен тот-то и тот-то… За любое военное имущество должен быть кто-то ответственен… Если я зайду в казарму и увижу кучу говна, я подниму тревогу! Но если на этой куче будет бирка: «Ответственный такой-то», я скажу — правильно, в армии так и должно быть! И что вы думаете?.. Эти подлецы и не подумали выполнить приказ! На трех табуретках бирок нет! Сержант Сон, вы пойдете под суд! Ты ответишь мне за это, подлец!
У солдат были отсутствующие лица.
Оверьянов прошел вдоль строя.
— Но это еще не все! Сколько раз я повторял, что каждый солдат должен иметь иголку с ниткой! Вот здесь, в шапке. Пол-батареи игнорировало мой приказ!
Майор говорил ворчливо, почти шутливо, казалось, он сейчас засмеется и скажет, что шутит.
— Нет, товарищ Казаков, нет, товарищ Коровин, так дальше не пойдет! Я не допущу, чтоб батарея превращаясь в банду пьяниц и наглецов! Или вы мне наладите дисциплину на батарее, или я вас всех разжалую! Сон, Студенников, вы не демобилизуетесь, я вам обещаю это!
Коровин постукивал сапогом. Казаков негромко сказал:
— Я пойду покурю! — и вышел из казармы.
Предпраздничное настроение
— Ну, — сказал, ни к кому не обращаясь, замполит полка подполковник Селиванов, — сейчас главное, чтоб не было ЧП.
Сопровождающие молча кивнули.
Начиная новогодний обход, офицеры знали, что выстроенные роты и батареи их ждут. Что комбаты суетятся, осматривая солдат и проверяя заправку коек. Что у всех есть елки, вывешены праздничные лозунги, личный состав на месте, самовольщиков нет. Что на дежурстве в полку остаются лучшие офицеры, люди серьезные, коммунисты…
У штаба фыркал газик.
Под одиноким фонарем у входа колотились на морозе зампотех майор Асаев и майор Курицын, проверяющий по штабу.
Черт с ним, с новогодним тостом, подумал Селиванов, опоздаем на пяток минут, не даром же хлеб едим, служба должна быть прежде всего. И сказал спутникам:
— Садитесь в машину, товарищи! Я сейчас, надо еще в политотдел дивизии позвонить!
И вошел в штаб.
Майор Асаев ядовито улыбнулся, — как же, так тебя и ждут в дивизии, кому ты там нужен сейчас, — и отвернулся к машине помочиться. Агитатор полка капитан Пустовойт посмотрел на часы и безнадежно махнул рукой…