Саппалит
Шрифт:
Горы приближались. С зеленого холма они казались меньше. И вскоре, я начал понимать, что привлекло отца. Не знаю как, но он смог почувствовать в расщелине небольшую речушку, скорее, крупный ручей. Тем не менее, речушка должна где-то брать начало. Именно его мы искали.
Кроме того, на вершинах гор торчали столбы с проводами, уходящими вглубь. А где есть провода, там жили люди.
Я всегда опасался, что нам придется идти сквозь горы. Скалистые громады уже встречались на нашем пути, но еще никогда не вставали
Выбора не было.
Пройденные нами города уменьшались. От бесконечных стеклянных высоток, выцветших вывесок на врытых в землю столбах, каменных кругах, где раньше для развлечения гоняли воду, мы пришли к двух-трехэтажным постройкам песочного цвета, ржавым машинам с разбитыми стеклами и вырванными внутренностями, горбатым дорогам. Отец говорил, раньше жизнь строилась вокруг больших городов – столиц. Если мы удаляемся от крупного города, а на встречу лезут поселки да деревушки, значит, другой крупный город не за горами. В нашем случае все как раз наоборот.
– Ты никогда не отвечал, но, может, расскажешь, как определить близость джаната?
– Этому нельзя обучиться.
Земля под ногами становилась жестче, а мои ботинки – комфортней от шага к шагу. Я начал понимать, для чего они, на самом деле, созданы, с их рифленой подошвой, поглощавшей неровности и мелкие камушки, которые потом я с удовольствием буду выковыривать. Нравится мне это дело.
Дышалось иначе, вроде чище, но тяжелее. Идти предстояло в подъем.
Солнце начало путь к горизонту. Скоро оно раскраснеется, превратится в алый шар. Будет слепить нам глаза. Очки у меня всегда наготове – болтаются на шее.
– В груди разгорается огонь, – сказал отец.
По началу я не понял, о чем он, но быстро сообразил: ответ на мой вопрос. Мне все-таки удалось выудить из него признание.
– И он жжет изнутри. Чем ближе джанат, тем сильнее жжет.
Отец остановился, посмотрел на меня. В его тяжелом взгляде я уловил боль. Надеюсь, показалось.
– Этому нельзя обучиться.
Я смотрел на него, не отрываясь. Грубый и закрытый, он тоже нуждался в поддержке. Но он бы никогда не принял ее, и уж тем более не признался в этом.
– Ты бы хотел избавиться от своего дара?
– Нет.
Он и не мог ответить иначе. Ответственность за других являлась смыслом его жизни. Не будь нас, он бы пропал. Сам бы пошел к джанату и сгорел в его невидимой дымке. Он жил не ради себя.
До гор оставалось около часа пути, если мой глазомер не врал. Несмотря на привычку к длительным переходам, ноги ныли от ребристой, неровной поверхности земли. Новых кровавых мозолей не избежать.
Горизонт пропитала тонкая алая прослойка.
Когда мы достигли гор, совсем стемнело. Я предложил разбить лагерь. Мне было все равно,
Годы не имели над отцом власти. Он был выносливее любого, кого я знал. И, конечно, выносливее меня.
Наконец, когда я уже готовился упрашивать его остановиться, он замер. Прислушался, осмотрелся, скинул веревку, затем рюкзак. Мои мучения на сегодня окончились.
Выбрав участок поровнее, где нам бы не пришлось избавляться от горного мусора, мы доели припасенную рыбу, напились воды и легли спать.
– Огонь жечь не будем, – сказал отец, а я поддержал его кивком. Я уже находился на грани между сном и реальностью.
Отец не сможет спокойно спать. Обязательно проснется несколько раз за ночь. Не поленится, обойдет окрестности с крюком в руках. Душа его не знает покоя. И вряд ли дело в огне джаната.
Готов поклясться: ночью мы были не одни. Кто-то наблюдал за нами. Кто-то находился рядом.
Проснулся я от странного шороха. Или от сбежавшей с горы горстки камней. Подумал: рядом заблудшее любопытное животное, которое неплохо бы поймать про запас, да только откуда взять желание, когда ты мгновенье назад еще крепко спал?
Я вслушивался в ночную тьму, одним глазом уставившись в шатер звездного неба (не знаю, что такое шатер, но кое-где небо так называли), а другой держа закрытым. Я оставался бездвижен, даже головой не вертел. Моим зрением стал слух. Я пытался оценить, где враг и враг ли он вообще. В конце концов, понять, не померещилось ли мне все это.
«Если это дикое животное, – рассуждал я, – наверняка, до меня доносилось бы учащенное дыхание. Да и не стал бы зверь чего-то там выжидать. Так, повел ухом, и принялся дальше обнюхивать нас и припасы».
Чужой? Да, всякое бывает. Значит, нас либо обкрадут, либо убьют еще до того, как мы успеем что-либо понять. При худшем раскладе – съедят. Но я, привычный слушать внутренний голос, не ощущал страха или даже волнения. Я просто лежал и ждал, что будет дальше. К тому же, если бы кто-то хотел нас убить, уже давно сделал бы это.
Судя по всему, отец мирно спал, хотя он первый должен был проснуться с его-то чуткостью. А может, он, как и я сейчас, смотрел в звездное небо и пытался понять, почуять происходящее.
На каждый мой вопрос всего один ответ: ночная песнь ветра да давящая тишина звезд.
Показалось. Я решил именно так. Закрыл глаза. Расслабился. Мочевой пузырь намекнул, что неплохо бы избавиться от лишнего. Дотерплю до утра. Не впервой. К тому же не хотелось выпускать тепло из мешка, чтобы после не пришлось глазеть в небо в ожидании сна.