Сапуниха
Шрифт:
Скрыпи, скрыпи, дервяная нога,
Скрыпи, скрыпи, неподмазанная.
Вся скотинка спит,
Все людишки спят,
Одна бабушка не спит -
Мою шёрстку прядёт,
Мою мяску жуёт...
Нравилась ему эта сказка. Любил и рисовать. Чуть отлегнёт - сразу за карандаши.
Так и вырос. По городам всяким ездил: то лечился, то учился. Где внучок - туда и она приезжала, сумки с едой да гостинцами возила. Побывала, благодаря нему, даже в Москве! В галерею Третьяковскую пошла - вот где красотища-то! Довелось увидеть те картины, о которых в своё время говорили и спорили Илюша с Ванюшей.
В
А в Одессу как поехала? В поезде сидит, дремлет... вдруг вспомнила: адрес не взяла... Объяснила таксисту, где и на кого внук учится. Приехали в училище. Спросила у вахтёра:
– У вас хроменький такой не учится?
– Не, мать, не заприметил.
Догадливый попался мужичок, позвонил куда-то, а потом сказал, улыбнувшись щиро:
– Жди, скоро будет-таки твой хлопчик, шоб он так жил, как бабушка любит и шукает.
Тот действительно через полчаса, приехал с другом и привёз её в общежитие своего училища. Там, попивая чай с пирожками, они с Алёшей (друга так звали) всё удивлялись, как нашла его. Вот так и нашла. Мир не без добрых людей.
"От ить я какая! Кругом объездила, - восхитилась собой, - Сколько же всего повидала... Сколько же людей сердешных повстречала..."
Но это будет позже.
А пока - вызвали в правление колхоза, где находился и председатель сельпо Савелий Рудов.
– Яковлевна, тут такая проблема, - сказал Спиридон Филиппович, - в магазин сторож нужен. Дед Николай, сама знаешь, уж старый, не может караулить добро. Так решили тебя попросить. А?
– Страшно. Был бы один магазин., а то и склады же ещё... Там товару-то сколько. На тыщи... А ну как кто-нибудь вздумает залезть?
– Ружьё выдадим,- улыбнулся Рудов.
– Ой, я, прям, не знаю...
– Выручай, Яковлевна. У вас, говорят, кобель злой. Пустим по проволоке - нехай бегает. Никто не сунется!
– Бобик-то? Злой. Никому не подчиняется, кроме меня.
– Тем более. Ты, ружьё и Бобик - сила! Ну, договорились? Вот и хорошо.
Так стала сторожем. Еженощно на службу отправлялся с ней смурной, злохарактерный чёрный пёс, носившийся по проволоке и достававший почти до всех закутков двора сельпо.
... Дочь, выйдя вторично замуж, уехала на Украину, куда стала и её звать. На переезд не соглашалась, но регулярно навещала "украинцев". Времена стабилизировались, денег на путешествия с подарками хватало. Иной год по 3-4 раза гостила. Нравилась спокойная дорога в чистых поездах с вежливыми проводниками. Попадались грубияны, но больше везло на приветливых. "Занимайте место, бабуся, - щебетала девушка в железнодорожной форме.- Чайку принести?" Заказывала пару стаканчиков, угощая хозяйку вагона конфетами, домашней снедью... Как-то совпало, что туда и обратно ехала с одной и той же проводницей с красивым молдавским именем Ленуцэ. Та отметила бабулечку среди множества пассажиров, пригласила в свою столицу, где жила (поезд был Москва - Кишинёв). Оставила адрес, но не получилось навестить знакомую, хотя и побывала в Молдавии - в Рыбнице, Каменке и в Бельцах. Запомнились обширные виноградники, сложенные из валунов заборы, старинный монастырь, к которому поднималась на вершину огромного холма...
Из
"На Украине тоже места знатные и народ добрый,- подумала.- Соседи как родичи: помогают, во всём поддержат. Хорошие люди. Дюже хорошие..."
Вспомнила Оляну, соседку, несколько старшую по годам, часто приглашавшую в гости:
– Зайды-но на хвылыночку. Побалакаемо, по чароци выпьемо.
– Да некогда, Остаповна, дела надо делать...
– Та що ти дила. Их скилькы нэ робы - кинця краю нэма. Ходимо, Штэфаню, обид вжэ...
Сидели у окна маленькой хаты, чинно жевали яичницу со шкварками, неспешно вели беседы о жизни...
В огороде бродила осень, осыпая землю разноцветной листвой, любуясь озимкой и свежевспаханным лоснящимся чернозёмом.
На ветках громко галдели скворцы, обсуждая план перелёта в южные края.
С вершины разлогистого ореха взлетела ворона, держа в клюве добычу - тот редкий плод, до которого сложно добраться человеку. Взмыв вверх, отпустила трофей - тот шлёпнулся об огромный валун, ограждающий забор от лихого водителя, и отскочил на дорогу... Умная птица опустилась, взяла его, вновь взлетела. Повыше. Опять отпустила. Шваркнувшись о камень, орех раскололся. Удовлетворённо каркнув, птаха приземлилась, принявшись за лакомство...
И в её век вкралась осень, незаметно перейдя в позднюю. Поздней осенью природа готовится к долгому зимнему сну. А весной, после спячки, воскресает, обновляется, радуясь пробуждению, солнцу, теплу и свету. Увы, если человек отойдёт к подобному сну, то вновь не возродится. Уберут ему в последний раз постель, оденут во всё доброе, поплачут, отнесут на погост. Туда будут приходить родные, вначале часто, потом реже и реже, пока, наконец, не зарастёт могила бурьяном, не завалится крест... А после холмик и вовсе сровняется с землёй, и забудут о рабе Божием и друзья, и родичи...
Но пока дышится - мирские дела с заботами одолевают, жительствует всяк по своему разумению, творя дела добрые и не очень. Чем больше добрых - тем дольше память. Но, всё равно, нет ничего вечного на земле - ни людей, ни памяти.
Перекрестясь, продолжила размышления.
Отчего же так получается, что и у праведника, и у грешника один конец - яма, засыпанная полупьяными могильщиками, причитания, всхлипывания и тишина. Вечная, леденящая тишина... А как отличить грешника от праведника? Где граница добра и зла? И кто сказал, что вот это хорошо, а это - плохо? В одной ситуации убийство - зло, а в другой - подвиг... Господи, как всё запутано, как тяжело разобраться во всех деяниях человечьих и Твоих! Сколько протянула, а так и не смогла уразуметь всей сложности бытия. За что наказал её Вседержитель?...