Сарафанное радио и другие рассказы от первого лица
Шрифт:
— Мы еще ничего не даем! — сказала я строго. — И пристраиваем исключительно в хорошие руки.
— Не-е! — протянул он разочарованно. — Под статьей ходить не хочу.
— Никто и не заставляет! — обиделась я и положила трубку.
У следующего «собачника» тоже был мерзкий голос, сладкий и скабрезный одновременно. И сразу он заговорил на «ты»:
— Я тебе дам много-много конфеток!
— Это — лишнее, — ответила я. — Ни деньги, ни подарки нам не нужны. Главное, чтобы щенок рос в хороших условиях.
— Щенок?
Понимая, что с этим человеком говорить не следует, я все-таки невольно ответила на вопрос:
— Есть, сын и дочь.
— Мы так не договаривались! — сказал он совершенно другим, обиженным тоном. — Дети ни к чему! Предупреждать надо! — и бросил трубку.
Телефон звонил беспрерывно. Происходило что-то неправильное, вместо щенка активно интересовались моей персоной и желали немедленно увидеться.
И вначале я не придала этому значения, потому что очень переживала предстоящую разлуку с нашей любимицей и боялась, что она попадет к плохим людям, что мой выбор будет ошибочным. Я талдычила про любовь к собакам, а мне навязывали совсем другие отношения.
Выслушала признание какого-то юноши, явно зачитанное по бумажке. Он, видите ли, плохо сходится с людьми, особенно с девушками, последних даже боится, а с моей помощью надеется преодолеть свои комплексы.
— То есть с помощью маленького пуделя? — уточнила я.
«Стеснительный» юноша даже хрюкнул от восторга:
— О! Вы так смело говорите! Не каждый так самокритичен, то есть, ой! Извините! Маленький пудель! Это чудно и нежно!
— Прекрасная порода! — подтвердила я. — Нежности, игривости хоть отбавляй. А вы умеете ухаживать за животными? Когда-нибудь воспитывали собаку?
— Эта так важно? — удивился и запаниковал он. — У меня есть овчарка.
— И еще хотите пуделя? Думаете, они сойдутся? Какой пол и возраст овчарки?
— Три года. Кобель.
— Но молодой человек! Ваша овчарка просто задавит нашу малышку, а когда Мила подрастет, кобель станет к ней приставать.
— Приставать? — переспросил он. — Мила?
— Нашу зовут Мила. Конечно, дело хозяев давать кличку. Но Мила ей очень подходит. Как в рекламе — милая Мила.
— В рекламе?
Он повторял как попугай, и я вежливо отказала.
Звонившие мужчины спрашивали, какие «у маленькой девочки» глазки и объем талии. Я честно описывала экстерьер Милы и возможную высоту в холке, когда вырастет. Я им про Фому, они мне про Ерему. Меня принимали за умалишенную и бросали трубку. Но и нам не сладострастники, а хорошие руки были нужны! Театр абсурда!
Особенно возмутил меня звонок блюстителя нравственности.
— Сука! — прошипел стариковский голос.
— Да, — подтвердила я. — Но нам больше нравится слово «девочка».
— Какая ты девочка? Клейма ставить негде! Таким, как ты, раньше забор дегтем мазали! Шлюха!
— Хулиган! — я нажала пальцем на рычаг и
Убрала палец с рычага, чтобы ответить на очередной звонок.
— Наконец дозвонился! — сообщил приятный баритон. — Пользуетесь большим успехом?
— Не то слово.
— Куколка, дайте всем отставку, лучше меня вам не найти! Как только прочел ваше призывное объявление, сразу почувствовал родственную душу. Нам будет вместе очень! Очень-очень хорошо! — заверил баритон.
Тут до меня наконец-то стало доходить, что в напечатанном объявлении могло быть что-то напутано, ведь опечатки — не редкость.
— Будьте добры! — попросила я. — Прочтите мне текст объявления!
— Солнышко! Он передо мной, но я помню наизусть. Раздел «Знакомства». Итак: Я — маленькая, черненькая….
И так далее, до «постоять на задних лапках за конфетку».
— Это — щенок! — завопила я.
— Отнюдь! — возразил баритон. — Я — не щенок, а мужчина в полном расцвете, сорока с небольшим лет.
— Щенок в объявлении! Мы отдаем собачку в хорошие руки!
В ответ раздался рокочущий смех.
Ужас! С первого взгляда, то есть слуха, бывают мужчины вполне нормальные, даже импозантные. А кому они звонят?
Я обрушила на дочь водопад упреков. Ира, оправдывалась, что хотела как лучше, а в какой раздел объявление помещать, решают в газете. Егор ничего не понимал и требовал объяснить ему, что происходит. Мы только отмахивались: не твоего ума дело, мал еще, отстань!
И все это время телефон звонил беспрерывно. Наконец я не выдержала, схватила трубку и рявкнула:
— Это не дом терпимости! Здесь нет девушек по вызову!
— Таня? — взволнованно спросил муж. — Что у вас происходит?
И тут я неожиданно брякнула:
— Как хорошо, что ты этого не слышал!
И тут же «поправилась»:
— Очень плохо, что тебя нет в такой жуткой ситуации!
Из моего нервного, сумбурного рассказа он мало что понял. Из Ирининых оправданий про «как лучше» — тоже. Потом трубкой завладел Егор и пожаловался:
— Папа! Они хотят Милу каким-то плохим людям отдать, про которых сами говорят, что те — уроды и извращенцы!
— А вдруг они домой к нам заявятся? — выхватила я у сына телефон.
— Спокойно! — сказал муж. — То есть не спокойно, а внимательно! Дверь закрыть на все замки! Командировку постараюсь свернуть. Сейчас звоню брату Леше, он к вам приедет и будет руководить ситуацией. Понятно? Дверь открыть только Леше!
Командный пункт Леши находился на кухне — там он принимал телефонные звонки. Детям я запретила приближаться, вообще выходить из своей комнаты и велела быстро ложиться спать. Потому что Лешины ответы звонившим могли нанести больший вред детской психике.