Сармат. Смерть поправший
Шрифт:
— К несчастью, финансовое положение моей клиники оставляет желать лучшего. Но давайте договоримся, что этот вопрос мы с вами обсудим через год, когда будут видны первые результаты лечения, — прервал Юсуфа старик и внимательно посмотрел в его черные глаза. — Но есть более деликатный вопрос, коллега...
— Недостойный Юсуф весь внимание, уважаемый профессор!
— По неписаным правилам человек добровольно посвящает себя искусству дзен, но ваш друг недееспособен, и нам придется решать за него. Старый Осира спрашивает себя: имеет ли он на это право?..
— Да сделает
— Почему вы принимаете такое участие в судьбе этого человека? — внимательно посмотрел на него старик.
— Я поклялся на древнем Коране, привезенном из Мекки, что не оставлю этого человека до часа его выздоровления или... или смерти! — несколько смутившись от его взгляда, ответил тот. — Юсуф не может нарушить клятвы, уважаемый Осира-сан.
— Поистине: «Бог живет в честном сердце», — улыбнулся старый японец. — Лечение вашего друга будет происходить в филиале моей клиники — уединенном монастыре «Перелетных диких гусей». Это недалеко от города, на берегу моря. Там ваш друг под присмотром наставников — монахов, в совершенстве владеющих методикой дзен-тренировок — обретет покой и душевное равновесие.
— Да продлит ваши дни Аллах! — вскинул руки Юсуф. — Я могу изредка навешать моего друга?
— Старый Осира просит коллегу об этом, — поклонился старик и, подумав, добавил: — В монастыре по ускоренной методике овладевают искусством дзен богатые европейские и американские бездельники... Коллега может оказывать им медицинскую помощь по европейским стандартам.
— О, Аллах Всемогущий! — закатил глаза к небу Юсуф. — Значит, я смогу увидеть на практике то, о чем еще студентом читал у Юнга и Фромма!
Скупая улыбка тронула губы старика:
— Эти Юнг и Фромм большие путаники, но они кое-что сделали для сближения восточной и европейской медицины.
Когда Осира и Юсуф вернулись в дом, они застали Сарматова сидящим в той же расслабленной позе и созерцающим такономе.
— Мне кажется, что я был там! — показал он на картину с изображением дерева, вцепившегося корнями в нависающую над рекой отвесную скалу. — Но никак не могу вспомнить, где это и когда я там был...
— Значит, этот пейзаж живет в твоей отзывчивой на красоту душе. Но душа твоя больна, потому ты и не можешь вспомнить, откуда он тебе знаком, — садясь напротив него на татами, мягко сказал Осира. — Согласен ли ты поехать в монастырь «Перелетных диких гусей», чтобы лечить там свою душу?
— Чтобы вылечиться, я согласен ехать куда угодно.
— Согласен ли ты, чтобы на трудном пути выздоровления у тебя был сенсей?
— Сенсей, кажется, это — учитель? — наморщил лоб Сарматов.
— Скорее, поводырь для тела и души воина. Согласен ли ты, Джон Ли Карпентер, чтобы твоим сенсеем стал старый японский самурай Осира, сидящий сейчас перед тобой?
— Согласен. Я буду во всем подчиняться требованиям моего сенсея.
— Чтобы скрасить твое одиночество в монастыре, магометанин Юсуф будет часто навещать тебя.
— Аригато дзондзимас,
— Что он сказал? — с удивлением спросил Юсуф.
— Он поблагодарил меня на старом японском языке! — ответил не менее удивленный Осира и пристально посмотрел на Сарматова. — Откуда ты знаешь эти слова?
— Не помню, сенсей.
— Странно! — задумчиво протянул старик. — Похоже, на листе его жизни кем-то уже написаны несколько красивых иероглифов древнего искусства самураев — дзен.
— Защищайся! — легко поднявшись с татами, вдруг отрывисто крикнул он и сделал выпад ногой в стоящего на коленях Сарматова.
Тот уклонился от выпада и, вскочив на ноги, встал в позу защиты. Снова последовал стремительный выпад старого самурая, и снова Сарматов ловко ушел в сторону. Следующая атака старика сопровождалась характерным для каратэ криком на выдохе. Сарматов и на сей раз удачно нейтрализовал ее, и сам с таким же криком неожиданно перешел в наступление, от которого не ожидавшему такого отпора старому самураю пришлось бы плохо, если бы он не перешел к глухой обороне.
— Старого Осира не обманула маска героя-воина мицухире на лице вашего друга, коллега! — ошеломленно сказал старик, возвращаясь на циновку. — Когда-то он постигал искусство дзен по правилам школы Риндзай и достиг невероятных для европейца высот... Душа забыла о том, но его мышцы и тело все помнят. Старый самурай Осира не может гарантировать ему возврат памяти, но он может помочь его душе снова вернуться на путь воина — бусидо!
— Разве может быть воин без памяти?
— Память для воина — обоюдоострый самурайский меч, — задумчиво сказал старик. — Память о прожитой жизни может укрепить его дух в сражении, но может и смутить его, сделать нетвердой руку... Для лейтенанта Японской Императорской армии Осиры такое когда-то закончилось шестью годами русского плена...
— Осира-сан хочет сказать, что воину не нужна память? — недоверчиво переспросил Юсуф.
— Я хочу сказать, что в бою память надо прятать как можно глубже, — склонил седую голову Осира. — В сорок пятом году на Сахалине на мою пулеметную роту обрушились русские парашютисты. В конце боя я не вовремя вспомнил, как в родном Нагасаки меня провожала на войну жена с двумя моими сыновьями на руках. Моя рука дрогнула от воспоминаний о близких и не успела выхватить самурайский меч, чтобы сделать харакири...
— Стали ли сыновья утешением вашей жизни? — осмелился спросить Юсуф.
— В Нагасаки по ним каждый день звонит колокол, — тихо ответил Осира и отвернулся, чтобы скрыть увлажнившиеся глаза.
Вспоминая унесенную американским ядерным смерчем семью и свой горький плен на ледяных сибирских просторах, старик надолго замолчал.
— Кто помогает больному, тот долго живет! — наконец решительно произнес он. — Оставляйте его на мое попечительство, коллега, и возвращайтесь к своим делам.
— О, Аллах Всемогущий! — воскликнул Юсуф, скрывая за глубоким поклоном блеск глаз. — Благодарю, благодарю вас, Осира-сан! Недостойный Юсуф запомнит все, что услышал от вас!..