Саша Чекалин
Шрифт:
— Постой, — вдруг заволновался Витюшка, поднося яйцо к свету и потом передавая его Саше.
— Болтун, — категорически заявил Саша, возвращая яйцо Левке. — Из-под клушки вынул?
— Вы что, курочки-петушки!.. — возмутился Левка.
— Сам ты курица и петух! — передразнил его Саша. — Надо по-честному поступать.
— Да разве я из-под клушки?.. — продолжал протестовать Левушка. — По-честному взял… сказал, что яишню будем жарить… — Левка не сдавался, продолжая спорить, даже божился, что готов выпить яйцо и тем доказать свою правоту. Но ребят
Злополучное яйцо ходило по рукам, все критически осматривали его и ругали Левку.
— Кокнуть тебя этим яйцом по затылку, — сердито предложил Степок.
— Ладно. Я принесу другое… — не выдержал Левка, запуская яйцом в ближайшее дерево. Шмякнув, оно оставило мокрый желтоватый след.
Подтянув штаны, он помчался домой и притащил в кармане свежее яйцо, крупное, как гусиное.
Собранную партию яиц ребята относили в местный кооператив. Там за каждое яйцо платили по двугривенному.
В первый раз у дверей кооператива ребята замешкались, передавая из рук в руки плетушку с яйцами.
— Иди ты! — уговаривали Сашу ребята. — Тебе сподручнее. Про нас скажут: подворотни обшариваем. А тебе — доверие…
— Не пойду, — отказывался Саша. — Не умею я продавать.
— Давай я снесу! — предложил Витюшка, которому надоели эти препирательства. Несмотря на свой малый рост, он по юркости и живости не уступал никому из Сашиных приятелей.
Забрав в руки плетушку, Витюшка в сопровождении Сереги храбро двинулся в кооператив.
Обратно в землянку ребята вернулись с пустой плетушкой. В кулаке у Саши были крепко зажаты четыре рублевые бумажки.
— Солидные деньги… — толковали между собой ребята. Спорили, что можно приобрести на них. Одни говорили — мяч для футбола, другие — крючки для удочек.
— Можно и билеты в кино, — предложил Витюшка.
— Мало. Не хватит, — сомневался Саша. — Придется еще по паре яиц собирать.
Артельная касса всех беспокоила: кому ее отдать, где хранить?
— Выберем казначея, — предложил Саша. Он выложил деньги на стол и отошел в сторону, искоса поглядывая на ребят.
Наступило замешательство. Каждому лестно было стать казначеем.
— Какие же, граждане, будут кандидатуры? — спросил Саша, голосом и жестами подражая матери, когда она проводит собрания. — Давайте обсудим…
Обсуждали недолго.
Дома об этом событии Витюшка все же проболтался.
— Шурку казначеем выбрали, — сообщил он за ужином, — все ребята голосовали за него, говорят, не жадюга он, не завистливый человек.
— Каким это казначеем? — недоумевающе спросил отец.
Мать улыбнулась. Она уже знала про тайну куриных яиц.
— Насчет яичницы… — неумело слукавил Витюшка, видя, как сразу потемнели глаза и сурово сдвинулись брови у брата.
У входа в землянку среди кустарника теперь то и дело курился сероватый дымок костра. На перекладине над огнем висел котелок с ухой или жарились подстреленные из лука грачи, а вокруг сидели и лежали на траве загорелые полуголые горцы.
Вид у горцев был мужественный, грозный. У одних по
Вместе с горцами находился и их неразлучный спутник Тенор. Он умильно поглядывал на ребят и нетерпеливо облизывался, дожидаясь, пока дадут ему свежей рыбки или крылышко грача. Порой заглядывал к горцам и Громила. Он неторопливо, степенно обходил вокруг костра, обнюхивая каждого из ребят, словно удостоверяясь, все ли они имеют право здесь находиться, а потом так же не спеша возвращался в конуру.
Появлялась и Галя, стремительно, камнем приземляясь среди горцев.
— Га-га!.. Га-а?.. — отрывисто спрашивала она, широко раскрывая свой черный клюв и вращая белесыми глазами. Это означало: «Вы здесь?.. Вот и хорошо. Я тоже здесь…» Она устраивалась поблизости на дереве, с живейшим интересом наблюдая за горцами, у которых события развертывались порой так молниеносно, что трудно было уследить за ними. То они сидели спокойно у костра и мирно беседовали, то вдруг возникала какая-то непонятная кутерьма.
Неожиданно вскочив с места, Саша начинает тревожно обозревать окрестность. Мысленно он видит вдали, за приземистой бревенчатой мельницей, неисчислимые воинские полчища. Они идут с развернутыми знаменами и барабанным боем, блестя на солнце лесом штыков. Так шли белогвардейцы на наших в недавно просмотренном кинофильме. Над коричневой железнодорожной будкой, прилепившейся у бугра, зачернели самолеты. Это фашистская эскадрилья. Летит она бомбить Абиссинию… И вдруг подмога… От березовой рощи по полю мчится лихая конница, а впереди, в черной бурке и мохнатой папахе, на белом коне, Чапаев. Нет, теперь не одолеть врагу красных горцев.
— Сюда!.. — командует Саша. — Ко мне…
— Ты чего?.. — интересуются ребята, уже догадываясь: очевидно, Саша задумал что-то.
План рождается почти мгновенно. Но своих надо еще настропалить. Пускай тоже поволнуются. Иначе какие же они вояки.
— Беда… — бурчит Саша сквозь зубы и потом громогласно заявляет: — Плохи наши дела!
— Это почему же?.. — не выдерживает Серега.
— Наступают на нас белогвардейцы… — объясняет Саша, нахмурившись. — Замышляют они высадить на берегу десант и овладеть крепостью…
Ребята настораживаются, мысленно стараясь представить себе этих белогвардейцев. И хотя с виду ничто не предвещает военной угрозы мирным зеленым берегам Вырки, все подвигаются ближе к Саше.
— Ты… барон Врангель… — Саша решительно смотрит на светлоглазого, медлительного на выдумку, но неустрашимого Степка. — Иди и формируй свою армию… Совершишь ты набег на Советский Союз, а мы тебя в воду будем сбрасывать.
— Дудки тебе!.. А этого не видел?.. — краснощекий и рослый Степок, нахмурив свои белесые брови, решительно показывает Саше кулак. — Без жребия я Врангелем не буду… Так и знай…