Сашеньки

Войтенко Алекс

Зато слух уже работает неплохо. Не скажу, что на сто процентов, но голоса я уже частично распознаю. Но опять же иногда в спокойную обстановку врываются звуки похожие на мои. Пытаюсь крутить головой, что бы понять откуда они исходят, но из-за зрения, пока не получается. Да и как можно что-то услышать, если ты закутан по самую маковку. Уши уж точно в пеленках спрятаны. Вначале пришло беспокойство, указывающее на то, что я обмочился, а следом звук хныканья. Хотя я тоже подавал голос, но звук был, как бы двойной. Это меня несколько пугает. Да еще мама, почему то

обращается ко мне во множественном числе. Все: " Сашеньки, Сашеньки!" Вообще ничего не понимаю, или это прикол у нее такой?

А сейчас, я такое услышал! Чуть с ума не сошел!

Вначале, как обычно: "Сашеньки, Сашеньки" — а после — " Моя девочка описалась".

Что?! Я девочка?! Сразу захотелось сунуть вниз руку, проверить то что услышал. Увы, руки пока не очень меня слушаются. Как вдруг до меня донеслось: "Сашенька, совершенно сухой! Хороший мальчик" Так кто я? Мальчик, или девочка? "Ты уж определись!" — хотелось сказать. Но мама уже ушла, а я еще долго лежал не в силах заснуть, думая, кто же я все таки есть?

Кажется мой мозг наконец то начал, как то идентифицировать, слово то какое, картинки появляющееся в поле моего зрения. Правда не все, и то только на расстоянии пары метров, передо мной. Зато, я теперь узнаю свою маму, когда она наклоняется, что бы взять меня на руки. При этом я улыбаюсь, и чувствую, что своей улыбкой доставляю ей радость.

При этом, я почти всегда, чувствую некоторое неудовольствие, которое исходит как бы со стороны. Не сразу, но как только я начинаю сосать грудь, оно приходит мгновенно. Иногда к этому добавляются звуки, похожие на плач.

Я долго думал, что же это означает, когда в один из дней, мама не взяла на руки не только меня, но и еще один сверток похожий на меня.

Все сразу встало на свои места, почти все. Оказалось, что я у мамы не один. Нас двое. Мы близнецы. Я и моя сестра. В этом кроются все причины моего беспокойства, что касалось моего пола. Единственное, что осталось, так это имя. Неужели, нас назвали одинаково? У родителей, что фантазии не хватило, или наоборот разыгралась? Что за прикол такой? Жаль, что я не могу высказаться, они бы узнали много новых слов.

Сегодня выписка из роддома. Как я это понял? Очень просто. Нас закутали помимо пеленок еще в какие то одеяла так, что наружу высовывались только наши носы. Мне это очень не понравилось. Сестре тоже. Я почему то чувствую все ее эмоции. Может и она тоже чувствует мои. Не знаю. Я пробовал как то связаться с нею, но пока ничего не получилось. Нет, наверное все же чувствует. Потому, что стоит маме взять меня на руки раньше чем ее, я сразу чувствую укол ревности. Примерно так можно назвать это. И она сразу же подает голос. Да, намучаемся мы с ней.

Так вот, нас завернули, замотали в какие-то одеяла, мама взяла нас обоих на руки и пошла. Помню, чьи-то шумные возгласы, запахи, свежий пропахший городом ветерок. И тут же резкий, одуряющепротивный запах роз и бензина, похоже папа сунул маме букет, а бензином пахло от него. Хорошо хоть не перегаром, но все равно от этого всего, мы с сестрой дружно взвыли.

После чего нас положили в довольно широкую коляску с плетеными стенками и куда-то повезли. Судя по форме и дизайну коляски, которую я успел немного разглядеть, сейчас где-то конец пятидесятых годов. Получается, я родился примерно в то же время, что и в прошлый раз.

По дороге меня видимо укачало и, я заснул.

Я проснулся в небольшой комнате. Было жарко натоплено, несмотря на то, что за окном была как минимум весна или начало лета. Точнее сказать не могу, но судя по розам и зелени на деревьях, не зима точно.

Весь взмок и потому чувствовал себя весьма неуютно. Те же самые эмоции доносились до меня и от сестры.

Попробовал позвать ее, но в ответ получил лишь недовольный: "фырк". Ну, что ж хоть это, начало положено. Несколько минут лежал, решая подавать голос или нет. В этот момент послышались чьи то шаги и в комнату вошли родители, о чем то тихо переговариваясь. Увидев, что мы проснулись, нас взяли на руки и я впервые смог осмотреться.

Это была небольшая комната с высокими потолками, оклеенная веселенькими, в цветочек обоями. Возле одной из стен, стояла железная кровать застеленная бежевым покрывалом и кучей подушек, стопкой друг на друге, поверх которых лежала, похожая на кусок тюли накидка. На стене над кроватью висел ковер с непонятным узором. С другой стороны комнаты, у противоположной стены, также занавешенной ковром, стояли две маленьких кроватки, спинками упираясь одна в другую, забранные со стороны комнаты крупноячеистой сеткой. Видимо для того, что бы мы, не вывалились из них. Справа от входа огромный платяной шкаф с полированными дверцами, светлого цвета. Противоположная стена выходила на улицу большим окном, с деревянной рамой, разделенной на несколько застекленных частей. На широком подоконнике стояли горшки с цветами, я узнал только герань. На окрашенном полу, лежал небольшой коврик, отрезанный от ковровой дорожки. Вот и вся обстановка комнаты в которой я оказался.

О чем то переговорив между собой, я не прислушивался разглядывая комнату, родители вынесли нас из комнаты и пройдя по довольно длинному коридору, с несколькими дверями по обеим его сторонам, вошли в большую квадратную комнату, посередине которой стоял накрытый стол. Вернее несколько столов сдвинутых друг к другу. Возле стен на приставленных к ним столах стояли примусы, а в углы несколько умывальников. Все говорило о том, что мы попали на общую кухню, большой коммунальной квартиры, или общежития.

За столами сидело около десятка людей, было очень шумно, много раздражающих меня и судя по доносящихся до меня эмоциях, сестру. Вдруг сквозь весь этот праздник, до меня донеслось, даже не знаю, как это выразить, но это был первый осмысленный пакет информации, присланный мне от сестры. Во всяком случае, я воспринял его именно так. Мне было, как бы сказано: "Пора прекращать этот бардак, напомним о себе и уйдем отсюда". Я с радостью согласился, и через мгновение мы в один голос взревели, напоминая о себе.