Сашка
Шрифт:
— А ты брось меня лапать, — кикимора повернулась сначала на спину, а потом и лицом к дурню. При этом высвободилась немного из-под одеяла и прелести свои детские плюгавенькие засветила.
— И пялиться брось. Где тут у вас удобства, как ты их называешь? — шишига одеяло натянула по самые ноздри.
— М… Горшок под кроватью, а если на улице, то с той стороны флигеля, домик такой под часовенку замаскированный. Коричневый.
— Горшок?!
— Горшок. Вынесут потом.
— Отвернись. Я голая.
— Сашка послушно отвернулся, — промямлил Кох и на самом деле
— Ой, платье всё ещё мокрое. Что делать? Холодно.
Сашка хотел повернуться и порешать проблему, но тут зажурчало с той стороны, и он передумал.
— Это что тут творится?! — рыкнули от двери. За журчанием Кох и не услышал, как Машка поднялась по лестнице на второй этаж. Скрипели, наверное, ступени, но вот не услышал. Машка была не та, не переводчица, а та, которая богатырь — девица, и которую купили для ухаживания за болезным Санькой. Но девка попалась боевая и с командирской жилкой, и за эти пару недель из помощницы превратилась в хозяйку дома. При этом каждый день про неё Кох узнавал что-то новое и некоторые факты, если честно, поражали.
— Что это тут за Джульетта на горшке?
— Ты читала Шекспира? — повернулся удивлённый Сашка. Шишига «Джульетта» с горшка не соскочила, но из-за подушки видны были только худенькие плечики.
— Был у барыни перевод на французский. Чего, спрашиваю, эта шкирля на барском горшке восседает? Кто тебя сюда запустил, и чего ты голая? — Как-то сразу опознала в Анне Машка крепостную.
— Так ты и французский знаешь? — что Машка вполне по-немецки шпрехает Виктор Германович уже выяснил.
— Я и на машинке могу, — послышалось.
— Я и веник могу принесть! Ты кто такая?
— Успокойся, Маша. Это Анна. Она меня из озера спасла и вылечила потом. Она лекарка. Теперь будет у нас жить. Если вы подругами не станете, то я… То я… нефиг. Маша, найди Анне одежду у неё платье мокрое. И это, её откормить нужно. Вон она какая худая. В лесу жила, кореньями питалась.
— Вот как? Лекарка? Лекарка — это хорошо. Пойдём лекарка, я тебе из старых платьев Ксении Сергевны, что подберу, там сундук полный её детских платьев. На тебя как раз будут. Ох и худющая ты. Ничего, как Александр Сергеич сказал, так и сделаем. Откормим. Колобком будешь кататься.
Вторичное появление Машки Сашка встретил уже в спортивной одёжке. Шастать по двору и дорогам осенью во фраке — это полный перебор, потому, из куска материи, что была найдена в сундуке у матушки — княгини, тёмно-синего цвета довольно тонкое сукно, Машка сшила ему по эскизам и словесному поносу что-то типа спортивных штанов на верёвочке с такими же тонкими верёвочками на щиколотках. С резинками сейчас всё плохо. Куртку сшить Машка не смогла, всё же швеёй профессиональной не являлась. Поэтому, нашли его старый фрак, обрезали фалды и из получившегося материала лишнего сделали вставки и вместо лацканов соорудили стоячий воротник мягкий. Вышло коряво. Но ходить, разрабатывать ноги, пусть и на виду у нескольких человек дворни, никто Сашке в таком прикиде запретить не мог.
В этом костюме он и встретил Машку, почти на пороге столкнулись. Та поднялась опять
— Брыкается лекарка. Александр Сергеич, вы приструните её. А то ведь зашибу.
Сашка спустился под причитание Машки, и в гостиной был приятно поражён. Анна в старом чуть коротком ей платье Ксении таком зеленовато-жёлтом с зелёными рукавами и белыми кружевами на вороте смотрелась на пятёрку, и походила больше на лесную нимфу, а не на кикимору. Волосы ей расчесали, и они каштановыми волнами ниспадали на плечи. Худоба в пышном платье и не видна была почти, только впалые щёки и огромные жёлтые глаза говорили, что в девочке тридцать кило. Ну, тридцать пять, может. А ведь она чуть выше Сашки, в котором сейчас метр шестьдесят с копейками.
— Красивая, — сообщил фее лесной Сашка.
— Я в этом платье себя как дура чувствую, не удобно мне. Воланы эти на рукавах. Кружева, шею давят. И грудь голая.
— Аня, ты красивая. Не придумывай. Носи. Потом пригласим портного, и он тебе попроще сделает платье. А кружева. Ну кружева можно и отпороть, наверное, но лучше этого не делать, тебе это платье идёт, ты словно фея из леса прибежавшая. Сейчас сказки будешь рассказывать и лечить всех травами. Всё, пойдёмте завтракать. Я проголодался, а потом пойдём самогон варить. Сегодня первую партию кальвадоса нужно получить. А то скоро брага на кукурузе подойдёт. Перекиснет ещё.
Сидели и из фарфоровых чашек попивали китайский зелёный чай с мёдом и пирожками с малиной. Вкуснятина.
— Аня, а как та деревня называется, где бабку Аглаю… Ну как деревня называется, куда вас барыня привезла, что в Туле вас купила, — Сашка не забыл обещание выкупить девушку и дать ей вольную. Сейчас, когда можно было эту операцию под кодовым названия «Свободу лесным обитателям» уже начинать он вспомнил, что кикимора ему ни название деревни, ни фамилии барыни не говорила.
— Откуда я знаю?!
Бабам! Интересная новость.
— А как же так? Ты не знаешь, как называется деревня, в который жила?
— Я там не жила, а одну ночь на сеновале пряталась. Дорогу до Басково смогу показать. Далеко это, почти три дня шла.
— Нда Не просто всё оказывается. А как фамилия твоя и бабки? — Должны же документы оформляться, что-то такое было в «Мёртвых душах».
— Александровы мы. А барыни той не знаю. Вроде Марфой звать, что-то про Марфу кричали мужики, что с колами нас с бабушкой Аглаей убивать пришли.
— Ну, хорошо не Ивановы. Даже не знаю с какой стороны теперь и распутывать этот клубок.
— Нужно мне с кем-то пройти назад той дорогой, которой я в свой лес пробиралась.
— Тогда нужно чуть подождать. Агафон вернётся с ним и поедете, — Письмо от сестры и зятя вчера пришло. В том числе там сообщалось, что Агафону сделали операцию в Туле и он выздоравливает.
Событие пятьдесят второе
Он любил и страдал. Он любил деньги и страдал от их недостатка.