Сатана и Искариот. Части вторая (окончание) и третья
Шрифт:
— Не смешите людей! Вам, пожалуй, будет слишком трудно развернуть те силы, которыми вы мне грозите. Взгляните-ка на человека, стоящего рядом со мной. Припомните: разве вы не встречали его раньше?
Он чертыхнулся.
— Неужели вы никогда ничего не слышали о Виннету, верховном вожде апачей? — продолжил я.
Он повторил свое проклятие.
— Можете ругаться сколько угодно, но в Штатах вы должны заплатить по счету, и мы сделаем все, чтобы это произошло. Но об этом мы поговорим
Он долго смотрел мне прямо в лицо, словно пытаясь угадать мои мысли, а потом ответил:
— Что это вам взбрело в голову спрашивать об этом человеке?
— Он меня заинтересовал.
— Поймать вы меня хотите, поймать! Знаю я вас! От вас всего можно ждать!
— А я и не скрываю своих планов. Я твердо намерен приказать высечь вас, если вы наконец не ответите мне. Итак, кто этот чужеземец?
Бастоннаджи стоял в позе, по которой можно было понять, что он ожидает только моего знака, поэтому Мелтон сквозь зубы ответил:
— Это мой сын.
— Ваш сын? Ага! Однако это странно! Разве вы не выдавали его аярам за своего друга?
— А разве сын не может быть другом? И я что, обязан отчитываться перед этими дикарями?
— Хм! Ладно, в конце концов, это ваше дело, как называть своего сына. Но он почему-то исчез. Где он скрывается?
— Не прикидывайтесь! Вы же знаете, что он умер. Бедуины рассказали вам об этом.
— Но как это вашему сыну пришла в голову несчастная мысль лишить себя жизни?
— Меланхолия, пресыщение жизнью!
— И ваш сын приехал из Штатов в Тунис только затем, чтобы застрелиться? Он хотел доставить вам удовольствие лицезреть это? Кажется, он питал к вам необычайно нежные чувства!
— Бросьте шутить! Откуда мне знать, что меланхолику может прийти в голову такая дурь!
— Но вас это вроде бы и не очень обеспокоило. Во всяком случае, печальным вы не выглядите. Но тем не менее примите мои соболезнования. Я слышал, что он застрелился в вашем присутствии? Это правда?
— Да, он застрелился из своего револьвера.
— А не из вашего?
— Прекратите глупые шутки! У меня нет револьвера. Тунисскому коларази такое оружие не положено.
— Но как же смог ваш сын управиться с револьвером? Он же был ранен в руку!
— Но в левую!
— Ах, вот оно что! Надеюсь, вы наследовали самоубийце?
Он снова испытующе поглядел на меня, чтобы догадаться, куда я гну, и, когда я повторил вопрос, ответил:
— Само собой разумеется,
— Я охотно взглянул бы на это наследство. Вам трудновато засунуть руку в карман, поэтому я возьму на себя труд сделать это вместо вас.
— Валяйте!
Это слово он произнес с гневом, и все-таки мне показалось, что Мелтон вложил в него также добрую толику насмешки и злорадства. Я опустошил его карманы и скрупулезно изучил их содержимое. Но я нашел только такие вещицы, которые принадлежали, как оказалось, самому пленнику; там не было ничего, что могло бы быть собственностью Малыша Хантера.
— Что это стало с вашим лицом, дорогой сэр? — рассмеялся он мне в глаза. — Если бы вы сейчас взглянули на себя в зеркало, то смогли бы, без сомнения, утверждать, что вы самый остроумный человек в мире. А я был ослом, всегда считая вас величайшим дураком! Видите, как можно заблуждаться!
Он почувствовал, как я разочарован; я собрал всю свою волю и заговорил, стараясь, чтобы в моих интонациях не угадывалось досады:
— Итак, это все, что у вас есть и чем владел ваш сын?
— Да, — кивнул он, приветливо усмехаясь.
— Удивляюсь я вам и ему! Тунисский коларази не может быть таким бедняком, да и сын ваш, кажется, не больно-то экономил.
— Экономил? Где? На ком?
— На Малыше Хантере.
— All devils! — взорвался он. — Малыш Хантер! Что вы знаете о Малыше Хантере!
— Что это очень приятный молодой человек, который путешествовал по Востоку ради собственного удовольствия.
— По Востоку?
— Да. И не один. Его сопровождал также очень приятный молодой человек. Если не ошибаюсь, его звали Джонатан Мелтон.
— Не понимаю!
— Представьте, я тоже! Я думал, что оба они, Малыш Хантер и Джонатан Мелтон, находятся в Египте, и вот, к своему удивлению, вдруг узнаю, что Мелтон был здесь и застрелился прямо у вас на глазах!
В третий раз он испытующе долго посмотрел на меня. Кажется, теперь ему кое-что стало ясно; он понял, что я здесь появился не случайно и знаю о его планах куда больше, чем ему этого хотелось бы.
— Может быть, вы соизволите дать мне какое-то объяснение? — спросил я.
— Думайте что хотите, — буркнул он.
— Хорошо, последую вашему совету. Логические размышления привели меня к выводу, который может показаться вам странным: вы обознались в случае со своим сыном.
— Отец не может не узнать собственного сына!
— Вы полагаете? А разве вы никогда не слыхали про удивительное сходство разных людей? Такое бывает нередко, уверяю вас, двойников не так уже мало на свете.