Сатисфакция

Уленгов Юрий

— Выключай! — скомандовал я.

Щелкнул тумблер… И через секунду студия разразилась аплодисментами.

Хлопал не только наш отряд. Хлопали все: техники, операторы, мужик в костюме и даже девушка-диктор. Елизавета зарделась и сделала шаг в сторону, уходя из-под света софитов. Только сейчас я понял, чего стоила ей эта речь. Бедняжка побледнела, на лбу выступил пот… Но она продолжала держаться. Кремень!

— Как получилось? — подойдя ко мне, тихо спросила Елизавета.

— Великолепно, ваше величество! — Я ответил ничуть не покривив душой. — Просто великолепно!

— Спецназ вошел в здание, — доложил Корф. —

У вас пара минут, не больше.

— А мы уже закончили, — хмыкнул я. — Судари и сударыни, всем спасибо за сотрудничество… Господа офицеры! Полагаю, что нам пора.

С этими словами я развернулся и ударом мощного Молота вынес одну из стеклопаналей. В студию ворвался порыв ветра, взметнув со столов бумаги и уронив что-то из оборудования, а я сбросил рюкзак и вынул из него тугой сверток.

— Ваше высочество, броню и разгрузку долой, — распорядился я. — Думаю, они нам больше не понадобятся, а вот лишний вес будет помехой.

— Помехой для чего?

Елизавета, которую я намеренно не посвящал в детали отхода, хлопнула ресницами.

— Для самого захватывающего приключения в жизни… Вы когда-нибудь задумывались, отчего люди не летают как птицы? — усмехнулся я и развернул вингсьют в рабочее положение. — Нет? Что ж, тогда самое время. Потому что сейчас Санкт-Петербург увидит такой журавлиный клин, равного которому еще не было в этом небе… Бойцы! По костюмам!

Глава 26

Ветер хлестнул по лицу увесистой пощечиной — так, что шея хрустнула. Даже на высоте восьмидесятых этажей воздух все равно оставался горячим. Влажным и плотным, почти как кисель, сквозь который мне приходилось буквально пробиваться, вкручиваясь в пропахшие бензином и пылью объятия родного города.

Люди не летают, подобно птицам — но сегодня мы решили нарушить извечное правило и отрастить крылья. Вингсьют, высокотехнологичное чудо из известных разве что Корфу материалов наполнился ветром, и на мгновение показалось, что я и вовсе не падаю, а застыл на месте, едва покинув студию государственного канала. Секунды растягивались в вечность, и позади остались не только подробности операции, но и вообще все — теперь я был один на один с развернувшейся панорамой, знакомой до мельчайшей черточки далеко внизу.

Как и положено командиру, я уходил последним. В полусотне метров подо мной клином раскрывалась «стая» бойцов гардемаринской роты. Разумеется, никто так и не успел толком подготовиться к полету, но у парней хватало опыта десантных операций, и они летели красиво и ровно, почти на одинаковом удалении друг от друга — чуть ли не строем.

Две фигуры забрали левее — только у Камбулата с Поплавским хватило глупости… то есть, положенной военным морякам отваги лететь через залив в сторону Васильевского. Их страховали с воды, но я все равно еще несколько мгновений смотрел вслед товарищам, будто мое внимание каким-то образом могло защитить их от неприятностей.

Где-то позади внизу раздался сердитый треск, и в небо следом за крылатыми силуэтами потянулись огненные нити. Пулеметчик мог бы выбрать целью основную группу, но почему-то решил попытаться поймать двойку, уходящую над водой. Одна из фигур степенно и тяжеловесно нырнула вниз, уходя от трассеров, а вторая…

Вторая, длинная и тощая, лихо закрутилась и принялась выдавать хитрые фигуры, будто нарочно дразня

стрелка. Тот смещал прицел, раскрывая смертельный огонь веером, но никак не мог поймать пляшущего в густой вечерней синеве крылана. Поплавский будто родился прямо в вингсьюте и летел так, будто все свои неполные двадцать лет только этим и занимался.

Убедившись, что с друзьями все в порядке, я чуть сдвинул руки, уменьшая площадь крыла и бросая тело в крутое пике — чтобы поскорее догнать летящую чуть в стороне от остальных крохотную фигурку. Наше бесценное сокровище — то, что я должен был любой ценой оберегать лично. И перед прыжком в пустоту, и после приземления и, что самое важное — все полтора десятка километров пути сквозь ветер.

Тяжелые и и крепкие гардемарины, пусть даже уже без бронежилетов и оружия, шли клином на Лисий Нос, где их уже ждали товарищи на автомобилях. Нам с Елизаветой предстояло лететь чуть ли не вдвое дальше, и какая-то часть меня до сих пор не верила, что это вообще возможно. Одаренный моего ранга вполне способен выдать достаточно энергии, чтобы удерживать облаченное в вингсьют тело в воздухе и все тридцать километров, однако племянница такого уровня пока не достигла.

Зато весила раза этак в полтора легче — и казалось, что гравитация над ней вообще не властна. Гардемаринский клин уже ушел вниз, а мы все так же мчались почти параллельно земле, потеряв всего несколько десятков метров высоты. Я почти догнал Елизавету, и пейзаж под крыльями вингсьютов мелькал так быстро, что я едва успевал его разглядеть.

Машины — крохотные, будто игрушечные — берег с пляжем, невысокие домики в Лисьем Носу и Приморское шоссе, вдоль которого тускло поблескивающей стальной змеей выгибалась железная дорога. Я инстинктивно попытался подрулить, заходя на медленно ползущий по рельсам поезд, но тут же снова спрямил траекторию. В небе нет ни встречных авто, ни светофоров, ни перекрестков, и самый короткий и быстрый путь — прямой.

Елизавета сообразила куда раньше, а теперь и я нацелился шлемом в нужную точку, чуть расслабил плечи, уменьшая площадь крыла, и помчался вперед, еще больше набирая скорость. Домики внизу сменились лесом на берегу залива, но потом начались снова. Налетевший с залива ветер чуть не забросил нас в озеро, однако мы с Елизаветой кое-как выровнялись и вернулись на курс. Прямо над шоссе и дальше вперед — туда, где на пути уже маячили силуэты немногочисленных высотных домов.

— Ваше высочество… — Я нащупал на разгрузке кнопку рации. — Парашют. Кажется, уже пора.

— Нет! — отозвался сквозь завывание ветра в ушах задорный девичий голос. — Рано! Я… я справлюсь!

Сердце будто сдавило стальными клещами, время застыло, но я мог лишь наблюдать, как крохотная крылатая фигурка мчится прямо на громадину из бетона и стекла. Елизавете не хватало совсем немного, всего каких-то десять-пятнадцать метров высоты, чтобы пролететь над крышей.

Неужели она не видит?!

— Ваше высо… — простонал я.

— Я смогу!

Дар вспыхнул, расходясь в стороны волнами первозданной мощи, и уже готовый врезаться в стену силуэт подбросило вверх. Елизавета ловко прошмыгнула между двумя огромными антеннами и снова рухнула, теряя высоту — но теперь ей больше ничего не угрожало. Мы летели над частным сектором, и домишки в один-два этажа были не опаснее сосен, которые уже тянулись к нам зелеными ветвями.