Савелий Крамаров. Сын врага народа
Шрифт:
— Не может быть, — огорчился Савелий и поймал себя на мысли о том, что до сих пор его искренне волнует все, что происходит на родине. — Я приеду, Оскар. Что привезти тебе с Нелей?
— Автоответчик, — без раздумий ответил Оскар.
— Нет проблем! — радостно произнес Савелий, понимая, что мечта посетить родные места оборачивается явью.
— Решили, Сава! Не подведи меня. Тебя очень ждут на фестивале!
«Наверно, преувеличивает», — подумал Савелий, но уже через минуту позвонил в билетное агентство. Оскар не обманывал Савелия. По расчетам хозяина фестиваля Марка Рудинштейна, Крамаров должен был стать звездой кинопраздника, витиевато названного «Кинотавром», и предложение
До Марка Рудинштейна доходили сведения, в том числе от милиции, о некоторых пьяных киноартистах, обнаруженных ночью спящими на пляжных лежаках и на скамейках в парке имени Фрунзе. Из уважения к кинофестивалю, призванному, по мнению отцов города, привлечь в мае сюда побольше отдыхающих, на пьяных в стельку артистов не заводили дела и даже еле стоящих на ногах, с перекошенными от выпитого лицами популярных и прочих кинозвезд пропускали в отлетающие из Адлерского аэропорта самолеты. Марк Рудинштейн понял, что все это не доведет до добра, рано или поздно станет достоянием прессы, и пригласил в качестве режиссера конферансье Оскара Волина, человека способного, но покладистого, не требующего из «Кинотавра» сделать фестиваль международных стандартов, для чего понадобилась бы такая куча денег, которая могла бы привлечь внимание к их происхождению специальных органов.
Оскар Волин для начала решил устроить парад участников фестиваля, для чего проложил ковровую дорожку к входу в Зимний театр, где открывался фестиваль. Появление на этой дорожке Савелия Крамарова, о жизни которого в Америке, кроме пасквильного материала в «Литературке», умалчивала пресса, должно было ошеломить зрителей и произвести сенсацию, привлекающую внимание общественности к кинофестивалю, независимо от качества показанных на нем фильмов. Савелий ничего не знал об этом, а то бы мог и запросить немалую сумму за свое участие в этом кинодействе. В Америке он столкнулся со многими показавшимися ему странными моментами при заключении договора со своим импресарио. В договоре стоял пункт о съемках по одному дублю. Савелий удивился:
— А если с первого раза не получится так, как надо? Ведь придется снимать второй дубль, а то и третий и четвертый… У нас в России есть артисты, которые на первых дублях только разминаются.
Импресарио широко открыл глаза:
— Кто у вас оплачивает пленку, работу кинооператора, помощников режиссера, осветителей?..
— Государство, — нерешительно произнес Савелий, догадываясь о смысле пункта в договоре, смутившего его.
Импресарио, обычно деловой и сосредоточенный на работе, вдруг откинулся на спинку кресла и расхохотался:
— Такое государство никогда не будет богатым!
Савелий по времени не успевал задержаться в Москве и перебрался из Шереметьева во Внуково, откуда первым рейсом улетел в Сочи. Там в аэропорту его встретил Оскар. Они обнялись. Мельком бросили взгляд на поседевшие
— Кто это?
— Твои телохранители.
— Зачем они?
— Чтобы к тебе не приставали зрители и всякая пьянь. Ведь ты не любил этого, — сказал Оскар.
— Да, — согласился Савелий, — но сколько это будет стоить?
— Тебе — ничего, — улыбнулся Оскар, — к тому же телохранители придадут тебе вес и солидность в глазах зрителей. А вдруг тебя похитят и попросят огромных денег за выкуп? Не волнуйся. У нас еще до этого дело не доходит. Я познакомлю тебя с хозяином фестиваля Марком Рудинштейном. Очень милый человек. Ранее владел фирмой «Подмосковье». Кстати, у вас ничего не писали о Рудинштейне?
— Не читал. Первый раз слышу о нем. А почему должны были писать?
— Иногда в ваших русских газетах пишут о том, что не сообщают у нас. Не волнуйся, Сава. Все в порядке. Я никогда не забывал о тебе. В восемьдесят девятом был на гастролях в Японии. С Валентиной Толкуновой.
— Да, ты звонил мне оттуда. Я помню, — сказал Савелий.
— Извини, Сава, что звонил за твой счет и спасибо, что ты разрешил это телефонистке. Поверь, что мне платили гроши.
— Звонок твой помню. Ты о чем-то рассказывал. Я забыл.
— Как? — удивился Оскар. — В городе Акита мы жили в гостинице «Парк-отель». В вестибюле установлен компьютер, по которому можно узнать все про Японию. Я задаю компьютеру вопрос: «Идут ли в Японии фильмы с участием артиста Савелия Крамарова?» Компьютер отвечает: «В таком-то году, в таком-то месяце шел фильм «Джентльмены удачи». В настоящее время фильмы с этим артистом не демонстрируются, но если вы пожелаете, то мы можем их для вас заказать». Неужели забыл этот разговор?
— Что-то вспоминаю, — ответил Савелий, — вспоминаю, что был очень занят. Учил и репетировал новую роль. Разумеется, на английском языке. Ты знаешь, что память у меня неважная. К тому же изо всех сил убирал русский акцент. Адов труд. На съемках не должно быть ни одного сбоя. Все сцены снимаются с одного дубля. Поэтому и на съемки американских фильмов уходит намного меньше времени, чем на наши. Но точно помню, что я тебе перезвонил, когда ты вернулся из Японии. Ты тогда спросил, почему я не приезжаю. И я тебе честно ответил, что боюсь, что мне будет неприятно, если кто-нибудь на улице цыкнет на меня, что я предатель, уехал за длинным долларом…
— Я тебе сказал, что ничего такого не будет, хотя, признаюсь, ходили слухи, что ты уехал получать наследство богатого дяди.
— Богатство? — усмехнулся Савелий. — У израильского пенсионера не хватает денег на оплату жилья. Отрывает от пенсии. Я, приехав, помог дяде!
— Не удивляйся, Савелий. У нас частенько распускали грязные слухи о знаменитых, но неугодных властям людях. Даже о маршале Жукове. А о Райкине… Наверное, не знаешь. О нем говорили, что он регулярно передает большие суммы государству Израиль. И это при его ставке сорок пять рублей за представление. При семидесяти концертах в месяц.
— Зато я знаю, почему запел Райкин. В программе «Времена года». Помнишь: «Ты ласточка моя, ты зорька ясная…»
— «Ты, в общем, самая огнеопасная!» — допел Волин. — Помню. Пел в пожарной маске. Эту и еще три песни, посвященные каждому времени года. Песни украшали программу и вливались в нее очень органично. Вероятно, это была задумка режиссера или самого Аркадия Исааковича.
— А вот и нет, — улыбнулся Савелий, — предложила ему петь Екатерина Алексеевна Фурцева.