Савмак. Пенталогия
Шрифт:
– Наверно, в Херсонес к грекам.
Вдруг Козью гору и сидевших на краю плато подростков накрыла густая тень. Как по команде оглянувшись на метку, о которой они совсем забыли, наблюдая за большой дорогой, увидели, что тень чертополоха растворилась в густой тени накрывшего солнце пухлого низкого облака.
– Что будем делать?
– спросил Метак, задрав глаза на проплывающее прямо у них над головами кудрявое облачко.
– Может, поскачем?
– Как только выглянет солнце - поскачем!
– принял решение Канит, вставая. Перекинув повод коню за голову, он потрепал мерина ладонью по широкой скуле: "Ну, Рыжик, не подведи!" - и легко, как кошка, запрыгнул на покрытую пёстрым чепраком конскую спину. Метак тотчас последовал его примеру. Развернув коней хвостами к близкому краю плато, оба застыли на месте
Едва краешек золотого щита Гойтосира сверкнул из-за облака, оба опустили глаза на чертополох и увидели, что его возродившаяся тень легла точно на середину метки. Разом взметнув правые руки и громко крикнув свирепое: "Йо!" - Канит и Метак ожгли плетьми крупы своих коней, пустив их с места бешеным галопом. Сжимая в левой ладони свободно отпущенный повод и перевязанную лентой стрелу, оба непрестанно охаживали едва касавшихся копытами травы коней по гладким бокам. Добрую половину дистанции они пронеслись бок о бок, едва не соприкасаясь коленями. Но затем золотисто-рыжий мерин Канита с каждым скоком стал мало-помалу уходить от буланого коня Метака, несмотря на все старания последнего добавить ему прыти.
Апафирс и Банай, едва сдерживая нетерпение, высматривали их с макушки насыпанного на пологом холме старого кургана. Завидя, наконец, на восходе два стремительно приближающихся пыльных шлейфа, они съехали с кургана к подножью холма и за полсотни шагов от приближающихся всадников тронулись рысью вперёд, чтобы тем не пришлось резко тормозить разогнавшихся коней. В последний момент перехватив повод правой рукой, Канит вытянул вперёд левую и аккуратно вложил повязанную алой лентой стрелу в отведённую назад правую руку Апафирса, обогнав Метака на целый корпус. Издав радостный вопль, он натянул повод, переводя роняющего на грудь розовую пену коня с бешеного аллюра на спокойную рысь, и победно вскинул над головой сжатую в кулак правую руку, оглянувшись с самодовольной улыбкой на раздосадованного Метака. Перестав быть соперниками, оба друга порысили бок о бок дальше на запад, давая продышаться загнанным ошалелым бегом по неровной местности коням и не отрывая заинтересованных глаз от стремительно, как две сорвавшиеся с тугих луков стрелы, уносившихся вдаль Апафирса и Баная.
При передаче стрел следующей паре участников гонки уже хабей Банай оказался на лошадиный корпус впереди напита Апафирса. А при передаче эстафеты от третьей пары к четвёртой, хабей Агаст на вислозадой гнедой кобыле опережал игреневую кобылу Сакдариса уже на добрых два корпуса. К тому же, чуть не плачущий от бессильного отчаяния Сакдарис, передавая стрелу старшему брату Скиргитису, едва не выронил её. Эта секундная заминка стоила напитам ещё пяти-шести лишних шагов отставания.
Неутомимо полосуя узловатой плетью своего мышастого меринка, Скиргитис, проскакав две трети отведённого ему отрезка, неимоверными усилиями сумел дотянуться конской мордой до распушенного по ветру тёмно-коричневого хвоста янтарного скакуна Тереса. Но как Скиргитис ни старался, как ни стегал со всей силы наотмашь по крупу, бокам и шее мышастого, а прибавить ещё хоть чуть-чуть ему не удавалось. Мало того: выложившись на первой части дистанции, мышастый устал и начал потихоньку отставать.
В двух-трёх сотнях шагов впереди уже изготовились принять от них заветные стрелы участники последнего этапа - Фарзой и Савмак. Оставалось только миновать лежавший на пути узкий язык небольшого, неглубокого оврага с пологими глинистыми склонами. Увидя, что Терес отвернул немного влево, огибая опасную преграду, Скиргитис решил рискнуть - всё равно ведь терять уже нечего!
– и погнал мышастого напрямик. На самом краю оврага он свирепо гикнул и рубанул коня плетью промеж прижатых к голове ушей. Пролетев с поджатыми ногами добрых два десятка шагов над оврагом, мышастый, отчаянно выбросив вперёд передние ноги, зацепился копытами за противоположный край. Скиргитис едва не перелетел через опустившуюся к самой земле голову коня, но, в последний момент ухватившись правой рукой сзади за чепрак, сумел удержаться на конской холке, тут же откинулся назад и помог коню выпрямиться. Оглянувшись через левое плечо, он увидел, что теперь уже его соперник оказался в двух десятках шагов позади. Издав торжествующий вопль, Скиргитис с утроенной
Бережно вложив бесценную стрелу в отведенную за спину левую ладонь Савмака, Скиргитис напоследок смачно рубанул наотмашь, словно мечом, плетью по круглому пятнистому крупу савмакова мерина, резко добавив тому прыти, и, с чувством хорошо выполненной работы, замедлил бег своего мышастого.
Конь Фарзоя белым вихрем пронёсся мимо него, пустившись в безнадёжную погоню за унёсшимся вперёд на добрых пятнадцать шагов Савмаком. И хотя под Савмаком был не Ворон, а скорее, чёрно-белая сорока, ему досталась не самая сложная задача: не растерять на последнем отрезке, представлявшем собой пологий и почти прямой спуск вдоль узкой мелководной речонки к морю, добытое Скиргитисом преимущество. Как ни усердствовал Фарзой голосом и плетью, но всё на что хватило его светло-серого - это догнать распушившийся по ветру белый хвост савмакова коня, когда тот, под радостные визги четверых девушек-напиток, влетел в набегавшую на берег мутно-зелёную волну и вручил украшенную алой лентой стрелу светящейся счастливой улыбкой сестре Мирсине, ждавшей его на своей длинногривой серой в яблоках кобылке в пяти шагах от берега.
Фарзой резко рванул на себя повод и в досаде зашвырнул стрелу с зелёной лентой подальше в море. Савмак тотчас погнал коня в море, заехав по пояс в воду, выловил фарзоеву стрелу и, вернувшись на берег, мокрый, но довольный, протянул её с извиняющейся улыбкой Фрасибуле, сидевшей с кислой миной на своей ухоженной золотисто-рыжей лошадке в паре шагов от сияющей, точно второе солнце, Мирсины. Их тут же окружили от души веселящиеся напитки и огорчённые досадной неудачей соплеменников хабейки. Те и другие принялись поздравлять победителя и утешать проигравшего.
Тем часом на окатываемый мягко шелестящими волнами песчаный берег неспешно прискакали Скиргитис с Тересом.
– Вот кто на самом деле выиграл для напитов эту гонку!
– воскликнул Савмак, тронув коня навстречу довольно улыбающемуся Скиргитису. Съехавшись, они ударили друг друга победно вскинутыми над головами ладонями.
Старший почти на два года, Скиргитис, наряду с Фарзоем, был самым близким товарищем Савмака, вожаком их компании, за которым тот с детства тянулся во всевозможных забавах и играх, а позже - в воинских упражнениях и на охотах. Недавняя удача Савмака с чёрным волком и обедом у царя Скилура нанесла самолюбию Скиргитиса неприятный укол, но всех восхитивший отчаянно смелый прыжок в сегодняшней гонке тотчас вернул ему привычное чувство превосходства над Савмаком и Фарзоем, не говоря уж о более младших.
Вскоре к искрящемуся на солнце бирюзово-синему морю подъехали, одна за одной, и остальные пары участников.
– Ну что - сейчас ссадим хабеев с наших коней или дозволим доехать с нами до большой дороги?
– обратился Скиргитис к соплеменникам, скаля зубы в широкой ухмылке.
– Да, ладно, чего уж там... Подвезём их до Таваны. Оттуда им топать домой - всего ничего!
– в тон Скиргитису ответил Савмак под довольный смех братьев и девушек-напиток.
– В другой раз хабеи крепко подумают, прежде чем бросать нам вызов!
– воскликнул Канит в полном восторге от достигнутой победы.
До вечера, меж тем, ещё было далеко: голубые кони Гойтосира только-только перетащили его огненно-золотую повозку через макушку прозрачного небесного купола. Савмак предложил выкупать коней и самим искупаться в ласковых, тёплых волнах. Все с восторгом его поддержали.
Сбросив на разостланные на берегу, подальше от воды, чепраки оружие, пояса, шапки, скифики и рубахи, парни остались в одних штанах, девушки - в шароварах и длинных узорчатых сорочках. Запрыгнув на голые спины коней, на которых оставили одни уздечки, они с весёлым визгом и хохотом погнали их в воду. Не умея плавать, скифы купались вместе с лошадьми. Самые смелые заехали подальше в море и, соскользнув с окатываемой волнами конской спины, пробовали плыть, держась одной рукой за конскую гриву или холку. Остальные принялись с воплями гоняться друг за другом вблизи берега по мелководью и, догнав, пытались столкнуть или стянуть противника за что придётся со скользкой конской спины в воду. Отчаянные визги девушек и довольный хохот парней разносились по всему заливу, распугав недовольных вторжением непрошенных гостей чаек и бакланов, вынужденных отлететь подальше за скалы.