Савмак. Пенталогия
Шрифт:
На той и на другой стороне воины и вожди не горели желанием сражаться друг с другом, а предпочли бы, чтоб их предводители мирно меж собой договорились. Да и сами Карзоак и Скилур не хотели братского кровопролития между скифами. Конечно, если бы со Скилуром пришло и роксоланское войско, Карзоак без спора уступил бы царскую власть племяннику. Теперь же он заявил о своём искреннем желании заключить дорогого племянника и его жену-роксоланку в крепкие родственные объятия и объявить перед всем скифским войском Скилура своим старшим сыном и наследником. Но Аттала посоветовала мужу не доверять коварному дяде, а решить спор с ним за царскую булаву, коль не отдаст её добровольно, по древнему обычаю смертным поединком.
–
– твёрдо, без тени сомнения заявила решительная роксоланка. Да и сам Скилур, раз обжёгшись, не склонен был больше верить в добрые родственные чувства дяди Карзоака.
Пришлось Карзоаку соглашаться на единоборство со Скилуром. В свои 50 лет он был гораздо сильнее и намного опытнее высокого, тонкого в кости, ещё не успевшего заматереть 18-летнего юноши. Выезжая на ровное поле между двумя войсками, вставшими дружелюбно друг против друга широкими, почти сомкнувшимися на краях полукружьями, Карзоак не сомневался в своей победе, что бы там ни болтали о покровительстве его противнику самого Папая.
По освящённым традицией условиям поединка бойцы могли иметь любое оружие по своему выбору, кроме лука (для безопасности зрителей). Скилур, хоть и уступал значительно дяде Карзоаку в мышечной массе и мощи, оказался очень ловким и вёртким бойцом. Прожив целое лето среди дикой природы донапровых плавней, он не только неутомимо охотился с луком и коротким копьём, но и ежедневно упражнялся во владении самым разным оружием в паре с Атталой, которая, как и всякая знатная сарматка, с детских лет обучалась боевым навыкам наравне с мальчишками. Аттале всегда нравилось оружие, и кое в чём она даже превосходила Скилура - например, в умении без промаха метать в цель с дистанции ближнего боя ножи, акинаки и боевые двулезвийные секиры на длинных ручках. Не желая ни в чём уступать жене, Скилур всё лето старательно учился у неё этому хитрому искусству, пока не достиг такого же мастерства. И вот теперь это умение решило исход его боя с Карзоаком.
К разочарованию надеявшихся на яркое, продолжительное зрелище воинов, бой оказался коротким. После того, как Карзоаку в первой же сшибке удалось пронзить копьём скилурова коня, он, победно улыбаясь, устремился с поднятым над головой длинным мечом на ненавистного племянника, застывшего позади бьющегося в смертных корчах коня в оборонительной стойке - с мечом в левой руке и боевой секирой - в правой. Когда Карзоак подскакал почти вплотную, Скилур, казавшийся приросшим от страха к месту, внезапно метнул в него почти без замаха секиру. Широкое стальное лезвие вошло точно между глаз, застряв, будто в древесном стволе, глубоко в черепе. Обливаясь тёмной кровью, Карзоак, как подкошенный, рухнул к ногам победителя под восторженный рёв его воинов, взметнувших в радостном порыве в серое осеннее небо свои копья и мечи. В этих победных криках растворился и ликующий вопль роксоланки Атталы, ставшей в этот миг скифской царицей.
Вожди, скептухи и воины 14-ти скифских племён Таврики (исключая подвластных боспорскому царю сатавков), как и было заранее договорено, избрали победителя своим владыкой.
Устроив для слившихся воедино южных и северных скифов возле полуразрушенных стен Неаполя обильный пир за счёт отошедших к нему по закону богатств его поверженного предшественника, Скилур на другой день отпустил донапровских скифов домой за Тафр, по-царски щедро вознаградив их за помощь.
Было это 55 лет и зим тому назад...
Правление царя Скилура, сына злосчастного Агара, оказалось для скифов на удивление счастливым. Видно и впрямь ему покровительствовал и помогал во всех его делах сам небесный владыка Папай! Крепко сдружившись с царём роксолан Гаталом и окружив себя мудрыми советниками и помощниками, Скилур со временем восстановил
9
Савмаку так и не довелось вновь побывать в стане царя Скилура. После того как он, положив убитого волка у скамьи под дубом в родном дворе, взволнованно рассказал отцу и собравшейся вокруг многочисленной родне о своих необычайных приключениях и искупался в заслуженных похвалах, старший брат Ториксак сказал, что Савмаку не нужно снова ездить в царский стан - он сам отвезёт шкуру волка царевне Сенамотис.
– А то ещё, ненароком, влюбится там в прекрасную царскую дочь и передумает жениться на своей Фрасибуле, - добавил сотник, улыбаясь в пшеничные усы, и все вокруг дружно засмеялись.
Посмеявшись вместе со всеми, вождь согласился с мнением сына-сотника: конечно, хватит с Савмака и одного обеда с царём Скилуром и его молодым наследником, а то ещё слишком возгордится.
Заметив отразившееся на лице Савмака огорчение, Ториксак ласково потрепал младшего брата по плечу:
– Не переживай, братишка! Я возьму всю вину на себя. Думаю, царевна на тебя не обидится...
С того памятного Савмаку дня прошло полмесяца. Едва заметная в ночь охоты на чёрного волка луна теперь сияла в ночном небе серебряной греческой монетой. И все эти дни юные сыновья Скилака и Октамасада, и в первую очередь безмерно гордившийся старшим братом Канит, при каждой встрече с родичами-хабеями не уставали похваляться подвигом Савмака и его лучшего во всей Скифии коня (наверное, и у самого царя Скилура не найдётся такого, как наш Ворон!), насмехаться и дразнить хабеев, не сумевших без помощи напитов справиться с таскавшим у них овец волчьим царём.
Как-то под вечер на хорошо знакомый двор вождя Скилака в Таване заехал Фарзой с младшим братом Метаком и двоюродным Тересом. Кроме желания лишний раз увидеть свою невесту, не замедлившую выбежать из дома под зелёный дубовый шатёр, соперничая озарившимся радостью лицом с висевшей в сиреневом небе над ближними горами луной, у Фарзоя и его спутников была и более важная цель: наскучив выслушивать хвастовство и насмешки родичей-напитов, они привезли Савмаку и его братьям вызов на конные состязания.
Фарзой предложил напитам съехаться завтра утром у Козьей горы, возвышающейся как раз посредине между Хабеями и Таваной, на восточном краю нависающего над большой дорогой плато, и оттуда скакать наперегонки к западному краю скифской земли. Южнее устья Хаба есть удобный спуск к самому морю долиной небольшой речушки, впадающей в залив между двумя выступающими далеко в море обрывистыми мысами. Победит тот, кто первым омоет копыта своего коня в морской волне. Расстояние туда от Козьей горы примерно пять фарсангов по тяжёлой для коней и всадников, изрезанной холмами и оврагами местности. И поскольку хабеи признают, что ни один их конь не сравнится в выносливости и быстроте с савмаковым Вороном, то, чтобы уравнять шансы, они предлагают разбить завтрашнюю скачку на пять отрезков, по фарсангу каждый, и проскакать их, разбившись на пары - напит против хабея - подобно тому, как скачут спешные царские гонцы, меняя в каждом селении загнанных коней на свежих.