Саврола
Шрифт:
Численность военных сил республики Лаурании соответствовала выполняемому ими долгу по защите ее территории от нападения извне и по поддержанию закона и порядка внутри страны. Но благодаря мудрости прошлых времен она была ограничена до того предела, который не позволял осуществиться великим планам покорения страны иностранцами и агрессии против соседних государств. Вся строевая армия включала четыре кавалерийских полка, двадцать батальонов пехоты и восемь батарей полевой артиллерии. Помимо них существовала республиканская гвардия, состоявшая из полка улан и трех сильных батальонов испытанных пехотинцев, дисциплина и боевой дух которых прославляли мощь и честь государства.
В величественной столице, богатство, численность населения
Все усилия президента по поддержанию доброй воли солдат оказались напрасными. Революционное движение быстро укрепилось в рядах армии. Дело дошло до того, что теперь солдаты стали проявлять откровенное недовольство, а офицеры понимали, что их приказы будут исполняться лишь в случае их одобрения.
Однако среди гвардейцев наблюдалась иная картина. Все они или почти все принимали участие в недавней войне и победно маршировали под руководством президента. Они относились с почтением к своему бывшему командиру и доверяли ему. И он, в свою очередь, относился к ним с уважением и доверием. В действительности милость, которую он им оказывал, вероятно, была одной из причин отчуждения остальных военных.
Именно значительные силы этой гвардии Молара, находясь в крайне тяжелой ситуации, собирался отправить на борьбу против захватчиков. Он хорошо понимал опасность такого шага. Ведь он лишался поддержки тех войск, на которые он мог положиться, если бы восстал весь город. Но продвигающиеся силы противника должны быть остановлены любой ценой, и только гвардейцы могли и желали выполнить эту задачу. Он мог остаться почти совсем один с народом, который ненавидел его, в городе, которым он так твердо управлял. Его единственными защитниками были бунтовавшие солдаты. Такая перспектива отнюдь не была радужной, однако она давала какие-то шансы на успех. Она вселяла хотя бы надуманную уверенность в том, что нерешительные воспрянут духом, а враги почувствуют страх. Ситуация требовала самых крайних мер, и в этом заключался первостепенный долг исполнительной власти. Он не сомневался в способности отправленных им войск разогнать или даже уничтожить сброд, перешедший через границу. Эта опасность была, по крайней мере, предотвращена благодаря его решительным действиям. Через два дня должен был вернуться флот, и благодаря его силе правительство могло бы сохраниться, вызывая страх и уважение. Предстояло пережить кризис, и он надеялся спокойно преодолеть его частично благодаря непоколебимой силе своей личности, а также в результате осмеяния и презрения, которые он был намерен обрушить на ужасного соперника.
Ровно в 11 часов он вышел из своего личного кабинета, чтобы полностью облачиться в парадную форму генерала армии. Во время парада он хотел напомнить войскам о том, что он тоже был воином и участником многих военных сражений. У двери вдруг появился лейтенант Тиро в состоянии невероятного смятения.
— Сэр, — обратился он к президенту, — вы позволите мне отправиться на фронт вместе со своим эскадроном? Мне здесь будет нечего делать.
— Наоборот, — ответил президент, — здесь у вас будет огромное количество дел. Вы должны остаться.
Тиро побледнел.
— Я умоляю вас, сэр, разрешить мне пойти на фронт, — решительно сказал он.
— Это невозможно. Вы нужны мне здесь.
— Но сэр…
— О, я знаю, — нетерпеливо проговорил Молара, — вы хотите быть расстрелянным. Оставайтесь здесь, и я уверяю, что вы услышите свист пуль и здесь, прежде чем исполните свой долг.
Он уже собирался следовать дальше, но горькое разочарование, отразившееся на лице молодого офицера, заставило его остановиться.
— Кроме того, — добавил он, продемонстрировав величие манер, которыми обладали немногие выдающиеся люди, — я требую
Младший офицер больше ничего не сказал, но он успокоился только наполовину. Он с грустью подумал о зеленых полях, о гарцующих уланах, о грохоте винтовок и обо всем интересном и радостном, что было на войне. Он пропустит все это. Там будут его друзья, но он не сможет разделить их судьбу. В последующие дни они будут рассказывать о своих приключениях, но он не примет участия в их дискуссиях. Они даже будут смеяться над ним, как над «прирученной кошкой», прижившейся во дворце. Он был просто адъютантом, служившим только ради видимости. И пока он горевал о своей судьбе, далекие звуки трубы пронзили его, словно удар хлыста. Это маршировали гвардейские уланы из полка под названием «Сапоги и седла». Президент спешил надеть парадную форму. Тиро спустился по лестнице, чтобы заказать лошадей.
Вскоре Молара был готов, и на ступеньках дворца он догнал своего адъютанта. В сопровождении небольшого эскорта они поехали верхом к железнодорожному вокзалу. По пути они встречали группы угрюмых граждан, которые нахально глазели на них и даже плевали на землю в порыве ненависти и гнева.
Артиллерия была уже отправлена, но еще не началась посадка на поезд остальных войск, когда прибыл президент. И они выстроились (кавалерия в массированном строю, а пехота в колоннах) на открытом участке перед зданием вокзала.
Полковник Бринц, который командовал войсками, возглавлял парад, гарцуя на боевом коне. Он продвинулся вперед и отдал салют. Оркестр заиграл гимн республики, а пехотинцы подняли оружие и дали залп в воздух. Президент выразил ободрение этих приветствий с церемонной учтивостью. И когда винтовки были взяты «на плечо», проехал верхом сквозь ряды солдат.
— У вас чудесные парни, полковник Бринц, — сказал он, обращаясь к командиру. Президент говорил достаточно громко, чтобы его слышали в войсках. — Высоко оценивая ваше военное искусство и отвагу ваших воинов, республика поручает вам защиту ее безопасности с глубочайшим доверием… — Здесь он обратился к войскам: — Солдаты! Некоторые из вас запомнят день, когда я призвал вас совершить подвиг ради своей страны во имя ее славы. В ответ на мое обращение вы одержали историческую победу в Сорато. С тех пор вы почивали на лаврах в мире и безопасности. Эти лавры украсили ваши мечи. Сейчас, когда прошли годы, ваши награды хочет отнять подлый сброд, чьи спины вы видели так часто. Отбросьте ваши лавры, славные воины-гвардейцы, и со стальными штыками одерживайте новые победы. Я прошу вас снова совершать великие дела, и когда я смотрю на вас, у меня нет сомнения в том, что вы совершите подвиги. Прощайте, мое сердце принадлежит вам. Благодарю Бога за то, что мне довелось быть вашим лидером.
Он пожал руки Бринцу и старшим офицерам. Тогда послышались громкие возгласы среди воинов. Некоторые из них вышли из строя, чтобы прильнуть к нему, в то время как другие подняли свои шлемы над мечами, демонстрируя военный энтузиазм. Но когда крики затихли, послышался раскатистый издевательский вой, который был приглушен шумом. Он исходил из толпы наблюдателей парада. Какое отвратительное отношение!
Тем временем на другом конце города мобилизация резервного отряда обнаружила невероятный контраст между дисциплинированностью и лояльностью гвардейцев и недружелюбием линейных полков.
Зловещее молчание воцарилось по всем казармам. Солдаты уныло и печально бродили вокруг, даже почти не пытаясь упаковать свои вещевые мешки и подготовиться к предстоящему маршу. Некоторые слонялись группами по плацу и под колоннадой, тянувшейся вокруг казарм. Другие угрюмо сидели на своих койках. Ведь трудно разрушить привычку соблюдать дисциплину. Но здесь были люди, которые заставляли себя разрушить ее.
— Не оказывайте на них давления, — внушал Сорренто полковникам, — обращайтесь с ними очень мягко.