Савроматы. Ранняя история и культура сарматов

Смирнов Константин Фёдорович

М.И. Ростовцев не мог допустить мысли о формировании и эволюции сарматской культуры в степных областях Поволжья и Приуралья, так как вообще считал, что «самостоятельным и творческим центром культурного развития южнорусские степи сделаться не могли. Слишком широко открыта была дорога по этой широкой равнине для передвижения крупных масс населения с востока на запад и с запада на восток, чтобы возможно было здесь устойчивое, длительное и самостоятельное развитие» [51] .

51

Ростовцев М.И. Эллинство и иранство на юге России, стр. 4.

М.И. Ростовцев решительным образом отрицал генетическую связь сарматов с савроматами, для которых характерны сильные пережитки матриархата, выразившиеся в управлении женщин (гинекократия) и в крупной роли, которую играли женщины в военной жизни савроматов. Такая гинекократия, по мнению М.И. Ростовцева, вовсе отсутствовала у сарматов. Он рассматривал савроматов вместе с меотами и синдами как автохтонные племена, которые издревле жили по Нижнему Дону

и по берегам Азовского моря. Эти племена, некогда подчиненные киммерийцам, входили в состав скифского царства и, вероятно, пользовались известной долей самостоятельности. Войдя в тесное общение со скифами, они постепенно усвоили их культуру и язык, который, очевидно, мало отличался от языка этих племен. Особенности быта савроматов, связанные с гинекократией, возможно, были взяты от киммерийцев [52] . По мнению М.И. Ростовцева, савроматы были покорены сарматами и затем исчезли из истории, сохранив свое имя лишь в исторической традиции.

52

Ростовцев М.И. Эллинство и иранство на юге России, стр. 33–35.

Не касаясь здесь ряда других вопросов сарматской истории и археологии, которые были намечены или разработаны М.И. Ростовцевым в его многочисленных трудах, следует отметить, что исследователь правильно указал местные черты своеобразия раннего звериного стиля Южного Приуралья, его отличия от скифского и родство с сибирским и тем самым положил основу для изучения савроматского звериного стиля.

Показав реальность признаков матриархата у савроматов на основании анализа письменных свидетельств, М.И. Ростовцев не мог связать археологические памятники с савроматами не только потому, что был убежден в резком различии савроматов и сарматов, но и потому, что не имел достаточных сведений об археологических памятниках савроматского времени восточнее Дона, где помещал савроматов Геродот. Необходимо было дальнейшее накопление археологических материалов с этой территории. Эту задачу успешно выполнили советские археологи в 20-е годы нашего столетия, когда развернулись большие полевые исследования в Нижнем Поволжье, почти не затронутом раскопками в дореволюционное время.

В эти годы были организованы археологические экспедиции Саратовского музея, Нижне-Волжского института краеведения имени М. Горького при Саратовском университете, музея г. Энгельс, наконец, Государственного исторического музея. Экспедиции возглавляли П.С. Рыков, П.Д. Рау, Б.Н. Граков, И.В. Синицын. В 1921 г. был разработан план археологических исследований. Он ставил своей целью изучение Нижнего Поволжья путем систематического обследования по заранее разработанным маршрутам районов, лежащих в бассейнах главных рек области. В результате были обследованы районы на правобережье Волги — по течению рек Медведица, Латрык, Уза, Сура, Иловля, район г. Камышин — и за Волгой — в районе г. Энгельс, по рекам Саратовка, Еруслан, Большой Караман, Ахтуба, Деркул, Чеган и Урал.

Почти ежегодно в обследованных районах наряду с большим количеством сарматских погребений III в. до н. э. — V в. н. э. открывали новые савроматские погребения.

За время с 1922 по 1928 г. П.С. Рыков, а затем П.Д. Рау производили раскопки большой курганной группы близ г. Энгельс (Покровск), где было исследовано несколько савроматских погребений [53] .

В известном сарматском Сусловском курганном могильнике на р. Большой Караман, где П.С. Рыков в 1924 г. раскопал 60 курганов, также было найдено несколько савроматских погребений [54] .

53

Rau P. Die Graber der fruhen Eisenzeit…, стр. 61, 76, 77, 82–84; Рыков П. Результаты археологических исследований в Нижнем Поволжье летом 1923 г. — Ученые записки СГУ, т. IV, вып. 3. Саратов, 1925, стр. 45–48; он же, Археологические раскопки и разведки в Нижнем Поволжье и Уральском крае летом 1925 г. — Известия Краеведческого ин-та изучения Южно-Волжской области при СГУ, т. I, 1926, стр. 128, 129; он же, Нижнее Поволжье по археологическим данным 1926–1927 гг. Саратов, 1929, стр. 9, 10.

54

Рыков П. Сусловский курганный могильник. — Ученые записки СГУ, т. IV, вып. 3, стр. 26, 29, 41, 42; Rau P. Die Graber der fruhen Eisenzeit…, стр. 76, 77.

В 1924–1927 гг. П.С. Рыков исследовал савроматские погребения по среднему течению р. Еруслан и далее в сторону Урала на реках Деркул и Чеган близ г. Уральск [55] .

В 1925–1926 гг. в районе станции Палласовка в бассейне рек Белая и Соленая Куба работала экспедиция Государственного исторического музея под руководством П.С. Рыкова и Б.Н. Гракова. Здесь-то в 3 км к северу от с. Блюменфельд (Цветочное) [56] Б.Н. Граков раскопал знаменитый савроматский курган А 12.

55

Рыков П. Археологические раскопки и разведки в Нижнем Поволжье и Уральском крае…, стр. 114–126; Rau P. Die Graber der fruhen Eisenzeit…, стр. 78-82

56

Здесь и далее первым поставлено географическое название, принятое в археологической литературе; в скобках указывается обычно современное название данного пункта.

В 1924, 1926–1929 гг. П.Д. Рау исследовал курганы в ряде районов Саратовской и Волгоградской областей. Наиболее важными для изучения савроматской проблемы оказались раскопки могильников

у с. Боаро (Бородаевка) на р. Малый Караман, на р. Еруслан близ с. Усатово (Экхейм), у хут. Шульц (совхоз «Красный Октябрь») и на правом берегу Волги в районе р. Карамыш у с. Меркель (Макаровка) [57] .

В южных районах Нижнего Поволжья, в бассейне р. Ахтуба, и в Калмыкии впервые научные исследования начались только в 1928–1929 гг. Здесь производили разведки с небольшими раскопками П.С. Рыков и И.В. Синицын, открывшие отдельные савроматские могилы и следы поселений на песчаных дюнах [58] .

57

Минаева Т. и Рау П. Отчет об археологических разведках по р. Торгуну в 1924 г. — Труды Нижне-Волжского областного научного общества краеведения, вып. 35, ч. 1. Саратов, 1926, стр. 5-21; Rau P. Die Graber der fruhen Eisenzeit…, стр. 61–75; он же, Prahistorische Ausgrabungen auf der Steppenseite des Deutschen Wolgagebiets im Jahre 1926. Pokrowsk, 1927, стр. 49, 71, 72; он же, Die Hockergraber der Wolgasteppe. Pokrowsk, 1928, стр. 47; Синицын И.В. Археологические раскопки на территории Нижнего Поволжья. Саратов, 1947, стр. 60, 74, 85, 86, 94, 96, 112.

58

Рыков П.С. Археологические разведки и раскопки в Нижне-Волжском крае, произведенные в 1928 г. — Известия Нижне-Волжского ин-та краеведения им. М. Горького, т. III. Саратов, 1929, стр. 129–155; он же, Отчет об археологических работах, произведенных в Нижнем Поволжье летом 1929 г. — Известия Нижне-Волжского ин-та краеведения им. М. Горького, т. IV. Саратов, 1931, стр. 51–79.

Новые памятники савроматской культуры были обнаружены и в Южном Приуралье.

В 1926 г. М.П. Грязнов, исследуя курганы андроновской культуры, обнаружил у лога Урал-Сай на левом берегу р. Терекла в 3 км от р. Урал западнее Орска впускные савроматские погребения [59] .

В 1927 г. в Соболевской волости Уральской губернии крестьяне раскопали савроматский курган, вещи из которого поступили в Самарский музей (г. Куйбышев) [60] .

59

Грязнов М.П. Погребения бронзовой эпохи в Западном Казахстане. — Сб. «Казаки», вып. 2. Л., 1927, стр. 178–183.

60

Гольмстен В.В. Археологические памятники Самарской губ. — Труды секции археологии РАНИОН, т. IV. М., 1928, стр. 128, 130, рис. 51, 52.

В 1928 г. А. Захаров раскопал савроматский курган с трупосожжением у с. Сара между Оренбургом и Орском [61] . В 1927–1929 гг. в оренбургских степях производил раскопки курганов Б.Н. Граков, открывший большую серию савромато-сарматских погребений близ Оренбурга у поселков Нежинский и Благословенский [62] .

Таким образом, к концу 20-х годов был накоплен большой археологический материал, который позволил сделать новые обобщения и значительно подвинуть вперед изучение савроматских племен.

61

Rau P. Die Graber der fruhen Eisenzeit…, стр. 37.

62

Граков Б.Н. Курганы в окрестностях пос. Нежинского Оренбургского уезда по раскопкам 1927 г. — Труды секции археологии РАНИОН, т. IV; Grakov B. Deux tombeaux de l’epoque scythique aux environs de la ville d’Orenbourg. — ESA, IV. Helsinki, 1929.

В 1928 г. вышла работа Б.Н. Гракова, посвященная наиболее яркому памятнику савроматской культуры Нижнего Поволжья — кургану А 12 у с. Блюменфельд (Цветочное) [63] . Б.Н. Граков изучил Блюменфельдский курган в тесной связи с другими однотипными памятниками Поволжья и Южного Приуралья, как обобщенными ранее М.И. Ростовцевым, так и открытыми в советское время. Все они были объединены в одну группу, датированную периодом от VI до начала IV в. до н. э. Б.Н. Граков основательно разработал датировку отдельных памятников этой группы, сопоставив инвентарь волжско-уральских могил с более изученным инвентарем из погребений скифского времени Северного Причерноморья и Кубани. Впервые были охарактеризованы основные черты погребального обряда, особенности культуры, в частности звериного стиля, кочевого населения волжско-уральских степей. Утверждая единство культуры степных племен Поволжья и Южного Приуралья, Б.Н. Граков ссылался в основном на сходство материальной культуры обоих районов, хотя картина погребального обряда в Южном Приуралье тогда не была еще выяснена во всех своих деталях. Этот пробел был ликвидирован раскопками Б.Н. Гракова в 1927–1929 гг. в районе Оренбурга. В результате этих раскопок появилась другая работа Б.Н. Гракова, материалом для которой послужили два кургана скифского времени, исследованные в 1928 г. у поселков Благословенский и Нежинский [64] .

63

Grakov B. Monuments de la culture scythique entre le Volga et les monts Oural. — SA, III. Helsinki, 1928.

64

Grakov B. Deux tombeaux de l’epoque scythique…