Саженец

Ланцов Михаил Алексеевич

Раз-раз и готово.

Или, как говорили пингвины и мультфильма «Мадагаскар»: крякнуть, плюнуть и надежно склеить скотчем…

Надо ли говорить, что на его опыты ведуны смотрели с величайшим интересом. Что-то варит. Что-то мешает. Получает, в общем-то, жуткие вещи. А им ума хватило осознать силу кислот. Чародейство. Чистой воды чародейство…

Так или иначе, Беромир определил доломит и стал его откладывать в сторонку. Ибо ценность оного в текущей ситуации не имела никаких пределов.

Ведь если его крепко обжечь, то он становился отличной футеровкой для печей, резко повышая их живучесть. Прямо вот принципиально.

Известняк он собирал с расчетом на обжиг и получение извести. Очень важного и нужного компонента в каменном строительстве. Он ведь шел и на раствор, и для формовки разных изделий[4], заменяя цемент, а в чем-то и превосходя[5]. Иными словами, известняк выглядел альфой и омегой в делах каменного, ну или кирпичного строительства. А Беромир именно на него и замахивался. Да, в некоторой перспективе, но чего тянуть, если внезапно образовался ТАКОЙ трудовой ресурс? Когда еще столь удобный случай подвернется?..

Глина же — это глина.

Она являлась основным сырьем для получения красного, керамического кирпича и такой же черепицы, а также глиняной посуды, которая в эти годы выполняла роль тары буквально для всего. Ну и различных элементов технологических изделий. Перегонные кубы те же приходилось из керамики изготавливать.

Ее работники притаскивали в тачках, так как было совсем недалеко. Хитрых таких тачках, китайских. Конструктивно они представляли собой большое колесо, вокруг которого располагалась рамка с грузовыми платформами по бокам от него. Из-за чего такая тачка выходила вполне уравновешенной и не давила на руки погруженным на нее грузом. Поэтому и катить ее получалось сильно проще, чем обычную. Да и вообще — песня, а не тачка.

Ну и железная руда.

Луговая, в основном, то есть, скопления бурого железняка по берегам сырых оврагов, у водоемов или во всякого рода низинах. Этого добра в лесной зоне хватало за глаза. Главное — знать, что смотреть и где искать. Первые-то дни да, Беромиру пришлось походить с ребятами: показывая и рассказывая. А потом они уже сами. Дело-то нехитрое. И ржавую землю с чем-то иным спутать сложно.

Вывозили руду на плоскодонке специальной постройки. Этаком корыте, грубо сколоченном из тесаных досок. Оршица река мелкая и узкая, не развернуться особо. Поэтому плоскодонку эту сделали совершенно симметричной, чтобы не мучиться с разворачиванием с широкими, скошенными оконечностями. Ну и «раздули» до примерно десяти тонн грузоподъемности при осадке в какие-то полметра.

Корыто.

Просто длинное, широкое корыто.

Но именно оно и требовалось здесь и сейчас.

Веслами такое, конечно, по Оршице не провести из-за узости русла. Поэтому работали шестами. Медленно и вдумчиво. Один «гондольер» стоял на носу, второй на корме. Скорость, правда, получалась небольшая, словно у идущего шагом человека, но быстрее и требовалось. Во всяком случае сейчас и на этом участке…

Беромир подошел к этому «корыту» и присвистнул.

—

Это где тебя угораздило? — кивнул он на рассеченный лоб одного из «гондольеров».

— Да упал, — нехотя ответил он.

Ведун не отставал, выпытывая.

Подтянулись другие.

Разговор стал более напряженный и… тут раздался голос Добрыни, что вклинился в эти разборки:

— Лодка идет.

— Что за лодка? Где?

— По Днепру. Большая пирога. Много людей. Но кто — не видно пока.

Беромир кивнул и возвращаясь к пострадавшему «гондольеру» продолжил:

— Ты думаешь, что можно упасть в воду и так разбить лоб? Зачем ты пытаешься меня обмануть? Что случилось?

— Да подрался он, — не выдержал его напарник, видя, что не отстанут.

— С кем?

— Со мной. — нехотя ответил он. — Гадости говорил про девку, которую я в жены племяннику метил. Негоже сие.

— А что за гадости?

— Да отказали ему со сватовством к ней. Вот он глупости и болтал про нее самые грязные. Будто она с конем тешилась и с козлом, а людей, дескать, чурается. Я потерпел-потерпел, осаживая его словами, да не выдержал и огрел его шестом по лбу. Откуда и рана сия. Он после того удара взвился. Бросился на меня с кулаками. Ну и искупался. Сам. Голова звенела от удара, вот и поскользнулся. Едва не утонул — пришлось за шкирку вытаскивать из воды.

Этот пострадавший прям поник головой, слушая признание коллеги.

— Правду он говорит? — спросил у него Беромир, когда старший закончил. — Чего молчишь?

— Правду.

— А чего сам молчал?

— Стыдно ему. — фыркнул напарник.

— Ладно. Иди к Дарье. Пусть обработает рану, а то еще загниет.

— Боязно.

— Языком чесать было не боязно? — усмехнулся Беромир. — И не забудь Дарье все рассказать, добавив от меня, чтобы она придумала тебе какое наказание. Но без членовредительства. Понял ли?

— Да. — едва различимо ответил парень.

— Не слышу.

— Да. Все понял. — сильно громче ответил он.

— Так поспешай. С открытой раной по грязной воде самое милое дело нагноение подхватить. Чем быстрее она все очистит, тем лучше. Ну! — прикрикнул на него Беромир.

И тот с видом смертника пошел по указанному адресу.

Все остальные промолчали. Хотя и с некоторым неодобрением. Да, парень увлекся, но доверять ведьме Мары наказание? Сам же Беромир направился к берегу Днепра — гостей встречать. Но как только подошел, так и воскликнул удивленно:

— Ба! Да неужели!

Там, на носу лодки, стояла женщина и махала ему рукой.

— Мила.

Это была она. А с ней — целая делегация…

— Рад тебя видеть, — произнес ведун, обнимая женщину, когда она уже выпрыгнула из пироги на мосток.

— Дочка как? — первым делом спросила она.

— Внутри крепости. — махнул он головной куда-то назад. — Она сейчас уже из нее почти не выходит. Не праздная. С вот таким животом.

— Славно, — улыбнулась женщина.

— Что с тобой случилось? Роксоланы говорили, что ты погибла.