Сборник инструктивных указаний по организации первой помощи и противоэпидемических мероприятии
Шрифт:
То, что в течение нескольких лет тщетно пыталась наладить Амангюль — создать мир и покой в семье, — сразу сделал их маленький сын. Нокера словно подменили. Он перестал выпивать. После работы бежал домой, помогал жене смотреть за ребенком. Правда, и в этом он все же оставался самим собой. Занимался с сыном только тогда, когда сам того хотел, или же видел, что жене крайне необходимо что-то сделать по дому. Как только домашние дела были закончены, Нокер тут же возвращал сына Амангюль.
Когда ребенок капризничал и не спал ночами, Нокер не вставал к нему, считая, что это ее обязанность, а ему надо выспаться. Иногда Амангюль так уставала,
…Со стороны казалось, что это благополучная семья. Амангюль теперь усвоила, что надо во всем уметь принизить себя и погасить в себе зов творчества. Быть просто женщиной, женой, тогда и в семье будет мир и покой. Нокер хотел видеть в Амангюль истинную туркменку, в традиционном значении этого слова. Она могла бы и смириться, но душа ее, уже разбуженная веянием нового времени, и светом учебы, и добрыми людьми, с которыми ей посчастливилось встретиться в жизни, не могла принять такую судьбу. Она хотела иного, пока подсознательно, но иного…
Перевод Л.Щипахиной
Худайберды Диванкулиев
Худайберды Диванкулиев окончил филологический факультет ТГУ им. Горького.
Первая книга стихов вышла в год окончания вуза, в 1964 г. Далее Диванкулиев пробует свои силы и в прозе, периодически публикуется в газетах и журналах. Некоторые из рассказов были отмечены премиями на республиканских литературных конкурсах. Диванкулиев, работая в газете "Яш коммунист" главным редактором, увлекся переводами научно-популярных статей. Видимо это и подтолкнуло автора написать научно-фантастическую повесть, которая вышла отдельной книгой в 1978 году под названием "Путешествие в страну крылатых". В 1980 году выходит следующая научно-фантастическая повесть "Туманная планета" и тоже отдельной книгой.
А в 1984 г. увидела свет третья книга фантаста "В поисках живой воды".
Худайберды Диванкулиев — лауреат премии Ленинского комсомола Туркменистана.
ТУМАННАЯ ПЛАНЕТА
(Фантастическая повесть)
1
Его разбудил голос:
— Байрам! Проснись, Байрам!
Он с трудом разлепил веки. И увидел, что рядом нет никого. Потом сообразил, что голос Слейтона звучит из телекса, встал и повернул ручку аппарата. На экране возникло изображение пилота. Вид у него был крайне озабоченный.
— Ну, что шумишь?
— Приняты какие-то новые сигналы.
В тоне пилота явственно прозвучала тревога.
— Ты уверен, что сигнал необычный?
— Вполне!
Байрам прошел к радиорубке, произнес пароль. Дверь каюты бесшумно открылась.
Некоторое время он внимательно слушал сигналы, неведомо откуда поступающие
— Гм, орешек этот очень крепкий, — пробормотал Байрам. — На радиолуч не похож. Тогда что же? Естественное излучение? Или пси-волны?
Он снова и снова анализировал природу сигналов: форма, строгая периодичность, какая-то осмысленность биений, — все наводит на мысль… Неужели контакт? И тут же досадливо прикусил губу: совсем забыл о том, что приемное устройство корабля не может пропускать любые сигналы — так составлена программа, так настроена сложнейшая система фильтров. Аппаратура принимала только земные команды и навигационную информацию, жизненно важную для успеха экспедиции.
Он включил телеканал Слейтона и попросил:
— Скажи, пожалуйста, к какому небесному телу близок сейчас наш "Гагарин"?
— Вчера мы пересекли орбиту Трансплутона, — ответил пилот. — Удалось тебе разгадать природу сигнала?
— Рано еще… — пробормотал Байрам.
— Ты уж постарайся, — насмешливо заметил Слейтон.
— Постараюсь, — с принужденной улыбкой, больше похожей на гримасу досады, ответил Байрам.
Слейтон отключил свой канал.
— Сыграем партию в шахматы? — предложил Слейтон.
Ганс принял предложение. Они уселись за шахматный столик. Врач сказал:
— Если нет зрителей, я не получаю от игры полного наслаждения.
Слейтон усмехнулся и крикнул Патрису:
— Эй, космогеолог! Побудь зрителем у гроссмейстера Ганса. Рисунок закончишь потом.
— Чего тебе приспичило? — проворчал Патрис, показываясь в дверях с кистью в руке. — У меня только разыгралось вдохновение.
Он подсел к игрокам.
— Не злись, — сказал пилот. — Все равно картина останется недописанной.
— Это почему же?
— Байрам придумает всем работу по этому никому ненужному сигналу.
— Почему гы считаешь сигнал ненужным? — поинтересовался Ганс.
— Я не верю, что его послали разумные вещества.
— Ты не веришь в существование иных цивилизаций — так тебя надо понять?
— Да.
— И напрасно, — сказал Патрис. — Вся история, с древних времен, полна ожиданием контакта с иными мирами. Еще во времена Ашшурбанипала мечтали об этом. В прошлом веке иракские археологи раскопали библиотеку царя. В одной клинописной табличке рассказывалось: беркут, зажев в когтях крестьянина, взмыл с ним в небо. Больше они не вернулись.
— Ну и что ты хочешь сказать этим? — язвительно спросил Слейтон. — Сигнал, который мы приняли, отправил именно тот ассириец, улетевший с беркутом?
— Брось паясничать. Просто я сказал то, что еще пять тысячелетий назад люди допускали возможность жизни на иных планетах.
— Досужие вымыслы, — махнул рукой пилот. — Сказочки на сои грядущий.
— По-твоему, и великий Циолковский сочинял сказки? — возразил ему Ганс.
Слейтон отмахнулся, внимательно глядя на шахматную доску. "Однако думает он сейчас вовсе не о шахматах", — отметил про себя Ганс. Как врача и психолога его беспокоили аномалии в поведении пилота. Он вспомнил, что на седьмой день полета за обедом Патрис спросил: "А вдруг мы встретимся в космосе с планетой, обитатели которой окажутся ниже нас по развитию? В чем будет состоять тогда наша миссия?" Ответил Байрам: "Мы должны будем передать им свои знания. Это, разумеется, само собой — при условии, что передача вообще будет возможна". По лицу же Слейтона было видно, что он не согласен.