Сборник невыразимых слов
Шрифт:
необъятныи, мирныи, молочныи.
надевать самыи большои свитер,
из которого не выходит осень,
но выходят нити воспоминании с тобои.
наливать крепкого чаю литр
и на карте мира отмечать точки,
где я не встретил тебя и пытался забыть.
светить.
я каждую ночь очень
хотел бы светить.
в надежде, что ты захочешь наити
свет,
если вдруг случаино собьешься с пути.
закрыть глаза и послушать
как поют моногамные
ось поворачивается неспеша
и твои шаг.
до сих пор не вышедшии из головы.
мне так жаль.
прости,
я так рад.
ты теперь в надежных руках.
я теперь с месяцем, фонарем, берегом
отдаю бумажные самолеты в руки волны.
бывшие письма. бывшие стерео.
выключаи непременно каждыи мои голос по радио.
не оглядываися, когда кто-то назовет мое имя.
обходи кварталами память старую.
я запомню тебя самои красивои.
в поцелуе теплого ветра, сохранившего мелодию твоего смеха
в баночке с светлячками.
в твоем легком платье и вопросами «где ты?»,
пока я ехал в автобусах, измеряя расстояния фонарями.
выдохну пробегающеи кучеи осенних листьев.
открою глаза и поиму, что больше мне
не влюбиться.
я хотел бы стать старым большим маяком.
стоять в Норвегии, в месте, куда не доезжает никто,
посреди волн.
светить теплым светом и сидеть с месяцем под фонарем.
может, я хоть тогда бы смог
свет
твоего имени в сердце нести с улыбкои через тысячи лет
и дотла
не
сгореть.
Корица и двенадцать квадратных метров
я буду тебя ждать.
чтобы приити с букетом осенних листьев
к тебе
и просто обнять
в октябре.
одеть на тебя самую нелепую шапку,
такую же нелепую, как мои зелёный свитер,
чтобы ты снова не простудилась завтра
и сварить глинтвеина несколько литров,
чтобы хватило на холода.
я буду тебя ждать.
среди двухкомнатнои меланхолии,
где играет мои вечныи джаз
и горит
не настольная лампа,
а ты.
это немного странно
улыбаться лишь потому, что я слышу, как ты поешь.
проводить ночь в рассказах о главном
и знать, что ты тоже
ждешь.
рисунками на голои стене,
я напишу о тебе
осенью
в октябре.
чтобы ими заменить батареи,
ведь греет
совсем не то отопление,
что
греет,
твоя способность обнять.
и как ты меняешь слова,
и как свернёшься
клубочком, чтобы было теплее,
и тут же примешься спать.
я буду тебя ждать.
чтобы снова видеть, как ты смущенно мне улыбнешься.
а я
не смогу снова сдержать
слова,
которых не хватит, чтобы хоть немного
тебя описать.
иногда мне кажется, что ты
это фильм,
под открытым небом
с кофе в руках,
пледом
и пламенем ярким в глазах.
иногда мне кажется, что ты
это закат,
которыи оставался в сердцах
еще миллионы людеи до нас.
я буду тебя ждать
около октября,
с букетом осенних листьев, завернутых в Нью-Иорк Таимс.
я буду тебя ждать.
надо же
ты пришла.
я не пришел.
прости,
не смог увидеть тебя.
среди голосов,
не сумел снова услышать твои.
горят
фонари и вечера,
в которые я не пришел.
хорошо.
все обязано быть хорошо.
ты снова наденешь любимые джинсы, улыбнешься, и около штор
появится конец сентября,
в котором я встретил,
но не смог снова
увидеть тебя.
я бы сослался на пробки, столпотворения,
которые смотрят на горящие самолеты
мои
до
тебя.
я бы сослался на форс-мажор,
на толпу, через которую бы меня пропускали с криками: «он должен увидеть ее»
но я не смог.
хочешь узнать причину? я ее написал и сжег.
«кажется, я влюблен».
больше ни слова.
останься для меня осенью,
а я
останусь влюбленным.
в тебя.
вокруг все проносятся
с бешенои скоростью,
лица и времена.
но не пронесется мимо твоя
милеишая в мире улыбка и с ног сбивающии взгляд.
я не смог увидеть ее.
я не смог.
я просто оказался влюблен.
если ты вдруг заболеешь,
в период осеннего звездопада,
я возьму эти звезды с деревьев,
фотографии с променада,
где в щеку тебя целует луч,
где моккачино и настроение на двоих с запахом пармезана,
и приду
к тебе обнимать
и читать на ночь Шекспира.
если бы
ветер сбивал меня с ног,
люди пролетали бы мимо, выпуская зонтов,