Сборник прозы
Шрифт:
6 января 1570 года Иван со своей дружиной стал близ Новгорода.
И на другой день казнили всех иноков и свщенников. Разграбили все церкви и монастыри. Жителей поставили на правёж, с каждого требовали 20 рублей, а тех, кто не смог заплатить нещадно били и секли весь божий день, с утра до вечера. В городе установилась тишина ужаса. Никто не знал вины, ни предлога своей опасности, Ждали появления государя и действовать конкретно его приказам – что делать с жизнями жителей. Грабили по своему усмотрению. А убивать – ждали Ивана.
Наконец явился Царь со своими кромешниками. Схватили архиепископа, чиновников ногородских, его слуг, ограбили палаты, кельи, взяли ризную казну, сосуды, иконы, колокола, после чего начали судить
Пять недель такое продолжалось в Ноагороде и заключилось общим грабежом. Иван ещё раз объехал все церкви монастыри, взял всю их казну, велел опустошить все дворы, истребить хлеб, лошадей, скот, сам ездил по улицам, наблюдал как кромешники ломились в палаты и кладовые. Делили между собой шёлковые ткани и меха.
На рассвете 12 февраля Иван призвал к себе остальных именитых новгородцев из каждой улицы по одному человеку. Они пришди как тени, бледные и изнурённые ужасом происходящего, ожидая неминуемой смерти.
Но царь милостиво глянул на них. Гнев и ярость только что пылающие в его безумных глазах вдруг неожиданно угасли. Он сказал тихо:
– Достопочтенные мужи новгородские! Все доселе живущие на этом свете! Молите Господа о нашем благочестивом царском державстве, о христолюбивом воинстве, да побеждаем всех врагов видимых и невидимых. Суди бог изменника моего и вашего, архиепископа Пимена и злых его советников! На них взыщется кровь, здесь излиянная, в городе Великом Новгороде. Да умолкнет плач и стенания, да утешиться скорбь и горесть. Живите и благоденствуйте в этом городе! Идите в домы свои с миром!
Но вель была ещё не решена судьба митрополита. А его при этих миролюбивых словах Царя посадили на белую кобылу в худой рваной одежде, с волынкою и бубном в руках и как шута или скомороха, возили из улицы в улицу, а потом в сопровождении стражников отправили в Москву.
Опустел Великий Новгород. А на Торговой улице, сломав все дома именитых новгородцев, превратили в площадь, на которой возвели Государев дворец.
5
Псков готовился разделить участь Великого Новгорода по той же причине, придуманной Иваном: его жители хотели изменить России. Перед вторжением Ивана в город, сам он ночевал в монастыре святого Николая, видя Псков перед собой. В городе в ожидании приближающейся грозы никто не смыкал глаз, люди ободряли друг друга, были активны в жизненных поступках, строили планы на ближайшее будущее. Были и те, кто видел перед собой пример Новгорода, они прощались с жизнью, отцы прощались с детьми и жёнами, жёны прощались с мужьями. В полночь раздался благовест и колокольный звон церквей псковских и сердце царя умилилось. Он живо вообразил, как граждане пойдут вот-вот к заутрене в послелний раз молить Всевышнего о спасении от гнева царского, с каким усердием, с какими слезами припадают к святым иконам – и мысль, что Господь внемлет гласу сердец, тронула душу ожесточённую. В каком то неизъяснимом порыве жалости царь сказал своим воеводам: Иступите свои мечи о камень! И перестанут быть убийства!
На другой день, вступив в город, он с изумлением увидел на всех улицах города перед каждым домом столы, уставленные яствами, граждане от малых детей до седых стариков, держа в руках хлеб и соль, преклоняли колена, благословляли, приветствовали царя и говорили ему такие слова: Государь наш Великий! Мы верные твои подданные, с усердием и любовью преподносим тебе хлеб-соль, а с нами и животами нашими твори волю свою: ибо что мы
Такая покорность было приятна Ивану. Царь слушал молебен в храме троицы и зашёл в келью к старцу Саллосу Николе, который как юродивый был под защитой своего юродства и не побоялся обличить царя в кровопийстве и предложить ему кусок мяса. Царь ответил ему на это:
– Я христианин и не ем мяса в пост.
Юродивый то же не молчал:
– Ты делаешь хуже: питаешься человеческою плотью и кровью, забывая не только пост, но и бога!
Грозил Царю несчастиями и бедами разными и напугал его до такой степени, что царь покинул Псков и жил несколько дней в отдалении. И, поразмыслив, не велел трогать иноков и священников, а пощадил родину Великой Правительницы Киевской Руси Ольги, взял только всего лишь казну монастырей и некоторые иконы и поспешил в Москву, где ждали своего конца архиепископ Пимен и некоторые знатные новгородские узники. И ещё многие были присоединены к новгородцам. Среди них были бояре Семён Васильевич Яковлев, дьяки Василий Степанов и Андрей Васильев. Но особенно удивило взятие под стражу любимцев царя Алексея Басманова и его сына Фёдора и особенно самого ближайшего нечестивца князя Афанасия Вяземского. Все они обвинялись в том, что они вместе с архиепископом Пименом хотели отдать Новгород и Псков Литве, извести царя и посадить на трон князя Владимира Андреевича. Эти царедворцы поздно поняли, что милость тирана столь же опасна, как и ненависть его, что он не может долго верить людям, чья гнусность ему известна до самых мелочей. Царь имел неограниченную доверенность к Афанасию Вяземскому, оружничему царя. Но вот и на Афанасия Вяземского появился донос, что он якобы предуведомил новгородцев о царском гневе, из чего можно было заключить, что князь был их единомышленником.
А 25 июля среди большой торговой площади в Москве в Китай-городе поставили 18 виселиц, перед ними разложили различные орудия пыток, разожгли большой костёр и над ним повесили огромный чан с водой. Увидев эти приготовления, многим москвичам не трудно было догадаться, что наступал и их час прощания с жизнью, что и Москву ожидает судьба Новгорода и Пскова, что Иван хочет и их истребить всех без остатка. И они потеряв рассудок поспешили укрыться где могли. Не только площадь опустела, но и весь город казался без жителей. Не было ни одного человека на площади, лишь одни толпы опричников возле брошенных торговых лавок с неубранными товарами, деньгами. И кромешники шастали, готовые к грабежу, да грозно высились виселицы, да занимался заревом огромный костёр. И всё это ждало своего продолжения от начала в Новгороде и Пскове.
В этой тишине городской и в пустоте площади под звук бубнов явмлся царь на коне с легионом кромешников, позади шли осуждённыё числом не менее 300, похожие на живых ещё мертвецов, истерзанные и окровавленные, от слабости еле передвигающие ноги. Иван стал у виселиц. Огляделся и увидел, что площадь пуста. Велел опричникам искать людей и гнать их на площадь. Жители не смея ослушаться грозного приказа выходили из ям, подвалов и других схронов трепетали, но шли и когда площадь наполнилась людьми, Иван, возвысив голос, сказал:
– Народ! Увидишь муки и гибель, но я караю изменников! Отвечай мне: прав ли суд мой?
Народ спешно отвечал в один голос:
– Да живёт многие лета Государь Великий! Да погибнут изменники!
Иван приказал вывести 180 человек из толпы осуждённых и даровал им жизнь. Потом дьяк, развернув свиток произнёс имена казнимых. Вызвал первым Висковатого: Иван Михайлов, бывший тайный советник! Ты служил неправедно его царскому величеству и писал королю Сигизмунду, желая передать ему Новгород. Это первая вина твоя. А вторая, меньшая вина твоя: Изменник неблагодный писал к скултану турецкому, что бы он взял Астрахань и Казань. Ты же звал и хана крымского опустошать Россию. Это твоя вторая и третья вина.