Сборник прозы
Шрифт:
А Висковатый отвечал:
– Свидетельствуюсь господом Богом ведающим сердца и помышления человеческие, что я всегда служил верно царю и отечеству. Слышу наглые клеветы, не хочу более оправдываться, ибо земной судья не хочет внимать истине, но судья небесный видит мою невиновность и ты, о государь! Увидишь её перед лицом всевышнего… Тут кромешники не дали ему более говорить, повесили Висковатого вверх ногами, обнажили тело и рассекли на части смиренного и великодушного новгородца. Тут подоспел Малюта Скуратов, сошёл с коня и отрезал у Висковатого ухо – его дворовый пёс любил человеческие уши.
Умертвили за 4 часа около 200 человек. Наконец, уставшие от своих трудов кромешники, стали перед царём, восклицая: гойда! Гойда!
6
Жители Москвы, свидетели в этот день ужасных казней на площади в Китай-городе, не видели в числе жертв ни Алексея Басманова, ни князя Афанасия Вяземского. Князь испустил дух в пытках, которых не смог избежать хитрый царедворец, Алексей же Басманов подвергся таким пыткам, что по отношению к злодею их можно так же назвать злодейскими – они были невероятными даже в злодействе. Известие об убийстве отца своего сыном Фёдором Басмановым по приказу царя никто богопротивным не назвал и естественной ненависти не вызвал. Как и убийство князем Никитой Прозоровским своего брата князя Василия. Но эти злодеи не спасли свои жизни ещё более злодейским действием. За это же Иван их и умертвил. Три дня продолжались казни. Ни четвёртый день снова вывели приговорённых к смерти и Малюта Скуратов, предводитель палачей, рассекал топором мёртвые тела, которые несколько дней лежали без погребения. Здесь, где они лежали, терзаемые уличными псами, близ кремлёвского рва на крови и на костях, в последующие времена стояли церкви как умилительный христианский памятник этого душегубства. Да ещё жёны убиенных дворян, числом 80, в этот последний день казней были утоплены в Москва – реке.
Одним словом, Иван достиг наконец высшей степени безумного своего тиранства, мог ещё губить, но уже не мог изумлять россиян никакими новыми изобретениями своих злодеяний. Не было ни для кого безопасности, но всего менее для людей известных заслугами перед Отечеством и богатством. Князь Пётр Оболенский – Серебряный, думный советник Захария Иванович Очин-Плещеев, один из богатейших сановников Хабаров-Добрынский и многие многие другие, составляющие генофонд нации, как бы мы сказали сейчас об этих людях.
Гнев тирана падал на целые семейства, губил детей, отцов, супругов, а часто и всех дальних родственников мнимого, по убеждению Ивана, преступника. Так кроме десяти Колычевых, погибли многие князья Ярославские. Одного из них, князя Ивана Шаховского убил собственноручно царь – булавой в собственных руках. Многие князья Прозоровские, Ушатые, Заболотские, Бутурлины. Нередко многие знаменитые россияне избавлялись от царской казни славной своей кончиной по собственной воле. Два брата, два князя Мещерские защищали новую, только что построенную Донскую крепость от крымцеви оба пали в битве. И не успели их тела остынуть как приехали опричники с наказом от царя умертвить братьев. То же случилось и с князем Анлреем Оленкиным: присланные царём убийцы нашли его мёртвым на поле чести в битве с врагом. Иван ни мало не умилённый смертями своих подданных, совершил лютую казнь над детьми князей.
И когда, в ужасах душегубства, Россия цепенела, во дворце царя раздавался шум ликующих – Иван тешился со своими палачами, шутами и скоморохами, присылаемыми из утопленного в крови Новгорода и из других областей России вместе с медведями – знали как любит царь травить людей дикими зверьми. Таких ужасов история знает не мало. Не хватит историку все их перечислить и все их вписать в обвинение, что бы представить Всевышнему для предания суду небесному. Не хватит чернил и не хватит бумаги!
Таков был царь, которого звали Иван Васильевич – просто и по-русски. Да, таков был наш царь и наши кромешники. И не стоит нам удивляться этому, что они наши и такие злодеи, могущие всех превзойти в мучительстве и злодействе. А мы, христиане правоверные, превзошли всех в терпении, ибо считали
А так ли?
Пыхтение недовольных
Россия преподносит очередную свою жестокость – убит очередной оппозиционер к власти, Немцов Борис Ефимович, один из создателей партии ПАРНАС – партии народной свободы. Это случилось на Москворецком мосту, когда он со своей молодой спутницей в полночное время гулял по городу и от Красной площади по Васильевскому спуску к реке ступил на Москворецкий мост и направлялся на Болотную площадь. За ними кралась белая иномарка и, выбрав момент, водитель произвёл в спину политику 6 или 8 выстрелов в спину. Надо полагать, что Борис Ефимович умер сразу. Так описывают это убийство средства массовой информации.
Это случилось в ночь с 27 на 28 февраля 2015 года, ему было 55 лет.
Удивительно, как я мог предвосхитить смерть Бориса Ефимовича похожей трагедией моего героя не изданного романа, Дворковеца Аркадия Вадимовича. Сможет ли поменять что либо эта трагедия в моём романе, думаю, что нет. Поразмыслив, я продолжаю.
1
Если я хочу написать книгу о сегодняшних событиях в России, то могу ли я предположить что меня ожидает? Могу ли я предположить, что моя затея – задача неисполнимая, ибо в событиях этих грандиознейшего масштаба трудно, наверное, разглядеть современнику правоту и справедливость с одной стороны и ложь и преступность с другой. Нет, я не могу, мне невозможно отстраниться от сегодняшнего времени и мыслями перебраться в будущее – я весь в эмоциях, под впечатлением сегодняшнего дня и я не поддаюсь иллюзиям.
Это одно.
Почти невозможно оценить происходящее из предоставленной информации путинской пропаганды и почти так же невозможно, если мы поверим украинской расхристанной национальной болтовне. Каждая из сторон болтает и не знает чем закончится противостояние, при этом дерутся так, будто с заклятым вековым врагом – жизни не жалеют, пролитой крови не меряют. А сейчас можно лишь гадать (и не угадать), как обернутся события в будущем – процветанием или катастрофой.
Это другое.
Для написания этой книги мне никто не был нужен. Я ни с кем не обсуждал события и никого не слушал. Я думал о происходящем, я видел власть и её отношение к событиям и видел, что власть опасна, она причастна и либо молчит и, кажется, что тупо, либо ссылается на демократию.
Так же тупо.
Бледное ленинградское солнце грело землю под окнами дома и с трудом выгоняло на свет всходы из луковиц пионов и георгинов. Роз не сажали даже чайных – не приживались. А что расцветало своим цветом, махровые пионы и яркие с унылостью георгины, несли на рынок или куда поближе, где много людей – к магазинам, и продавали молодым мамам для дочек и сыночков и бабушкам для внучат – букеты к началу учебного года, обремененными радостным удовольствием нести букетную местную флору учителям в доказательство любви за получение обязательных школьных знаний.
Белобрысый мальчик, маленький и худенький лет восьми, свешивлся из окна второго этажа дома по адресу Басков переулок дом 12 и вслушивался в разговор девочек постарше, лет двенадцати, усевшихся под окнами дома на лавочке. Поначалу мальчику был интересен разговор девочек: о чём же могли болтать взрослые девочки? Но, прислушавшись, он услыхал совсем незнакомые слова, какие то шипящие да протяжные, словно поющие – с-шшш-а, о-о-о-н. И застыдившись умных девочек, мальчик спрятался от них за занавеску, но подслушивать не переставал.