Сборник рассказов и повестей.
Шрифт:
Коридор уперся в бархатную портьеру. Плотный тяжкий занавес у входа…
– Подождите здесь, - попросила фрейлина и исчезла, всколыхнув складки бархата.
– Государыня!
– услышал он ее мелодичный, слегка приглушенный портьерой голос.
– Пришел некий чужестранец. У него странная одежда и странные манеры. Но он говорит, что вы назначили ему встречу.
Пауза. Так… Государыня почуяла опасность. Никаким чужестранцам она, конечно, сегодня встреч не назначала и теперь лихорадочно соображает, не вызвать ли стражу. Нет,
– Проси, - послышалось наконец из-за портьеры, и ожидающий изумленно приподнял бровь. Голос был тих и слаб - как у больной, но, смолкнув, он как бы продолжал звучать - чаруя, завораживая…
– Государыня примет вас, - вернувшись, объявила фрейлина, и ему показалось вдруг, что говорит она манерно и нарочито звонко. Судя по смущенной улыбке, красавица и сама это чувствовала.
Поплутав в складках бархата, он вышел в зал с высоким стрельчатым сводом. Свет, проливаясь сквозь огромные витражи, окрашивал каменный пол в фантастические цвета. В тени у высокой колонны стоял резной деревянный трон - простой, как кресло.
Но вот вошедший поднял глаза к той, что сидела на троне, и остановился, опешив.
Все было неправильно в этом лице: и карие, небольшие, слишком близко посаженные глаза, и несколько скошенный назад подбородок, да и нос излишне длинноват…
Каким же образом все эти неправильные, некрасивые черты, слившись воедино, могли обернуться столь тонкой, неповторимой красотой?!
– Простите за вторжение, государыня, - справясь с собой, заговорил он, - но я за вами…
– Я поняла… - снова раздался этот странный глуховатый голос, после которого все остальные голоса кажутся просто фальшивыми.
– Вы выбрали крайне неудачное время для уединения… - Он чуть ли не оправдывался перед ней.
Не отвечая, государыня надменно и беспомощно смотрела куда-то в сторону.
– Мне, право, очень жаль, но…
– Послушайте!
– яростным шепотом вдруг перебила она.
– Ну какое вам всем дело!… Даже здесь! Даже здесь от вас невозможно укрыться!… Как вы вообще посмели прийти сюда!
И что-то изменилось в зале. Видимо, освещение. Многоцветные витражи побледнели, краски начали меркнуть.
– Ну что делать… - мягко ответил он.
– Работа.
– Паршивая у вас работа!
– бросила она в сердцах.
Пришелец не обиделся. В мирах грез ему приходилось выслушивать и не такие оскорбления.
– Да, пожалуй, - спокойно согласился он.
– Но, знаете, не всегда. Дня три назад, к примеру, я получил от своей работы истинное наслаждение - отконвоировал в реальность вашего замдиректора.
– Что?… - Государыня была поражена.
– Замдиректора?… И какие же у него грезы?
– Жуткие, - со вздохом отозвался он.
– Все счеты сведены, все противники стерты в порошок, а сам он уже не заместитель, а директор. Предел мечтаний…
– А вы еще и
– Зачем вы мне все это рассказываете? Развлечь на дорожку?
Стрельчатые высокие окна померкли окончательно, в огромном холодном зале было пусто и сумрачно.
– Пора, государыня, - напомнил он.
– Вы там нужны.
– Нужна… - с горечью повторила она.
– Кому я там нужна!… Если бы вы только знали, как вы не вовремя…
– Но вас там ищут, государыня.
Похоже, что государыня испугалась.
– Как ищут?
– быстро спросила она.
– Почему? Ведь еще и пяти минут не прошло.
Он посмотрел на нее с любопытством.
– Вы всерьез полагаете, что отсутствуете не более пяти минут?
– А сколько?
– Два с половиной часа, - раздельно выговорил он, глядя ей в глаза.
– Ой!
– Государыня взялась кончиками пальцев за побледневшие щеки.
– И что… заметили?
– Ну конечно.
Портьера всколыхнулась, и вошла синеглазая красавица фрейлина. Красавица? Да нет, теперь, пожалуй, он бы ее так назвать не рискнул. "В них жизни нет, все куклы восковые…" - вспомнилось ему невольно.
– Государыня! К вам Фонтанель!
Стрельчатые окна вспыхнули, камни зала вновь озарились цветными бликами, и стоящий у трона человек закашлялся, чтобы не рассмеяться.
Стремительно вошедший Фонтанель был строен и пронзительно зеленоглаз. Немножко Сирано, немножко Дон Гуан, а в остальном, вне всякого сомнения, - какой-нибудь сорванец из переулка, где прошло детство и отрочество государыни. Придерживая у бедра широкую, похожую на меч шпагу, он взмахнул шляпой, одно перо на которой было срезано и, надо полагать, клинком.
– Я прошу извинить меня, Фонтанель, - явно волнуясь, начала государыня.
– Поверьте, я огорчена, но… Срочное государственное дело…
Мастерски скрыв досаду, зеленоглазый бретер склонился в почтительном поклоне, но взгляд его, брошенный на пришельца, ничего хорошего не обещал. Цепкий взгляд, запоминающий. Чтобы, упаси боже, потом не ошибиться и не спутать с каким-нибудь ни в чем не повинным человеком.
– Это… лекарь, - поспешно пояснила государыня, и взор Фонтанеля смягчился. Теперь в нем сквозило сожаление. "Твое счастье, что лекарь, - отчетливо читалось в нем.
– Будь ты дворянин…"
– Да вы хоть знаете, что такое "фонтанель"?
– тихо и весело спросил пришелец, когда они вдвоем с государыней выбрались из зала.
– Не знаю и знать не хочу!
– отрезала она.
Лабиринт сводчатых переходов вновь натолкнул его на мысль о темнице, где должна была по идее томиться сварливая женщина без особых примет, однако от вопроса он решил тактично воздержаться.
Вскоре они пересекли ту неуловимую грань, за которой начинается реальность, и остановились в пустом прокуренном коридоре. Дверь отдела была прикрыта неплотно.