Сборник рассказов
Шрифт:
Смотрю, затаскивает Шура три парашютные сумки. Якимов ухмыляется.
– Ну как? Хватит на всех валюты? Одевай наушники, запускай двигатель. Взлетать будем. И, обращаясь к пассажирам, вдруг заявляет.
– А ну, отстегнули ремешки и шагом марш отсюда! Ты!
– пальцем на Кольку, - Сидеть на месте!
Пассажирам, понятное дело, два раза не пришлось повторять приглашение.
– Шура! Стрельни в воздух, чтобы они быстрее отсюда убежали.
Тот передёнул затвор и шарахнул очередь в воздух. Якимов говорит.
–
Нажал на кнопку и мне.
– Взлетаем!
– Двигатель температуру не набрал.
– Начхать! Самолёт пустой.
– Гробанёмся.
– Тогда ползи по взлётке, не стой на месте! А то вдруг ещё кто-нибудь захочет к нам в долю войти.
– Что? Испугался?
Сверкнул глазами Якимов, вытаскивает пистолет, передёргивает и направил на Кольку.
– Или поехали, или стреляю.
– Поехали-поехали, убери пушку.
Покатили мы по полосе туда и обратно. Запросил я у диспетчера условия взлёта, а потом взлетели. Точнее. взлетал сам Якимов. Грубовато, но грамотно. Когда я увидел, что он поставил ноги на педали и взялся за штурвал, то стал просто придерживать управление, а рулил сам Якимов.
Взлетели. Над Амуром Якимов сказал, чтобы летел через Амурскую протоку и, затем, вдоль Уссури.Диспетчер на мой запрос дал высоту восемьсот метров. Встаёт Якимов с места, выходит из кабины, раскрывает одну из сумок и достаёт уложенный парашют. Спрашивает у Соколова.
– Сколько у тебя прыжков?
– Девять.
– Здорово! Будешь у нас испытателем. Надевай!
– А, может, сам испытаешь?
– Шутить в морге будешь! Надевай!
Вытаскивает второй парашют и напяливает ег на Шурика.
– Захочешь спастись, Шура, дёргай за это кольцо.
Ну точно, думаю, или лётчик, или диверсант. Парашют тоже хорошо знает. Валера садится опять на левое место и говорит.
– Разворот на девяносто влево!
– Зачем?
– Не твоё собачье дело! Здесь я командую!
И тут, честно говоря, психанул я крепко. Завалил самолёт на бок и завернул. А во время разворота, через верх фонаря увидел, что сзади на приличном расстоянии летят за нами два вертолёта. которые на аэродроме были. Выровнял я самолёт, чтобы Якимов не увидел, но поздно. Он увидел.
– Хе-хе! А я уж думал, что они где-то потерялись. Какой у тебя позывной?
– Борт 7420.
– Снимай наушники. Дальше я сам буду связь держать.
Я отказался. Он сорвал с моей головы всю атрибутику и, оторвав шнур, выбросил в форточку. Тоже видно сорвался. Нервы. Поворачивается и кричит Соколову.
– Приготовься прыгать!
Смотрю на Кольку и вижу, что тоже хочет отказаться. Мотаю головой, мол, не зли этого гада. Прыгай. Колька встаёт и медленно идёт к двери. Второй друг, Шурик, тоже приподнимается и пинка
...
Якимов.
Советские рабы - лучшие в мире рабы.
Закомплексованные, с нерушимыми понятиями служебного долга и ещё чёрт знает какими уникальными свойствами. Не нужно быть семи пядей во лбу или, на худой конец, экстрасенсом, чтобы предугадать не только возможное поведение, но и ход мыслей отдельного индивидуума. Да и всей толпы в целом.
Если честно, то за границу я не собирался. Нет, в законе съездил бы с удовольствием. Языки повыучивал бы. Но, поскольку простому смертному туда дорога заказана, а здешнюю жизнь я без тошноты уже созерцать не могу, решил я однажды устроить себе небольшой спектакль.
Шурик у меня в помощниках оказался случайно. На его месте мог быть Иванов, Петров или Сидоров. Любой, живущий в этой стране дураков, в тайне мечтает оказаться там, где люди хорошо живут. Но одного только от такой мысли пот прошибает, а другой осмеливается вслух сказать. Вот Игнатенко и сказал. И я его выбрал. Тем более, что ему тюрьма - мать родна и от лишнего срока ему хуже не станет.
Конечно, если б я ему сказал в процессе, что за границу улететь не удастся, то он бы сдуру и в меня попытался пальнуть. Такая уж рабская психология. Когда я перепугал лётчика очередями из автомата, то, прежде чем бросить стрелялку Шурику, поставил его на предохранитель. И, как оказалось, не зря. Иначе, он пришил бы того паренька в самолёте. И, уже после этого неприятного инцидента, решил я вытащить все патроны из магазина, а три штуки обратно засунул, чтобы Александр тоже отличился. Когда он, по моей команде, пуганул пассажиров, а короткими очередями стрелять он не умеет, то я на слух засёк, что все три патрона вышли. Значит, в автомате - пусто.
И мы полетели. Вдоль границы. Где-то над Хехциром выбросил я второго пилота. Точнее, он сам прыгнул. И при этом успел устроить небольшую потасовку с Игнатенко. Этот супермен решил обидеть пилота, а тот въехал Шуре в фэйс и выскочил. А командир - молодец. Крутанул самолёт так, что Шурик нырнул между седушек. Да и я чуть со своего места не улетел.
Не, думаю, жалко будет, если Шура выпадет в дверь против своей воли, да ещё и с неработающим страхующим прибором на парашюте. Выхожу в салон, достаю Шурика из-под кресла, усадил, зацепил вытяжную верёвку за подлокотник. И, вдруг, чувствую: пол ушёл из-под ног.А этот змей, лётчик значит, сделал горку и закладывает вираж так .что меня тянет в открытую дверь. Оттолкнувшись от потолка, я успеваю схватиться за кресло. Краем глаза вижу, как Шурик вцепился в своё кресло, согнулся, глаза по чайнику, но автомат не выпускает.
А придурок продолжает валять самолёт с боку на бок. Хватаюсь за ножки кресел и ползу по проходу к кабине. Валера увидел, что я уже дополз, выровнял самолёт и заявляет.
– Я пошутил!
Брякнул я его по затылку.
– Я - тоже. Поворачивай! В Китай летим.
Он морщится и крутит головой.
– Не-а.
Делаю вид, что замахиваюсь. По глазам вижу, что он согласен и, поэтому, не бью. Развернулись и летим. Вдруг, Валера как опять крутанёт штурвал и харя побелела от страху. Ну, конечно, не каждый день в тебя трассерами стреляют. В нескольких метрах от носа самолёта светящимися мухами проскочила очередь. Это с сопровождающего вертолёта с помощью пулемёта решили подкорректировать наш курс.