Сборник рассказов
Шрифт:
— Жалко. — Я обняла Сашку, и как-то автоматически прислонила к его пиджаку свою бежевую сумку. — А хорошо, да?
— Прям то, что надо. — Юлька спохватилась. — Но ты про маму его думай. Про маму. Ты погляди: какие у него мышцы! А если у него мама КМС по тяжёлой атлетике? Кто тебя хоронить-то будет? На меня не смотри, у меня финансовый кризис и вообще я дуракам деньгами не помогаю даже посмертно. Делать-то что будем?
Я вздохнула. На похороны свои я собиралась начать копить со следующего месяца, и опасения подруги
— Какие есть варианты? — Я повернулась к Ершовой, понимая, что сантименты тут ни к чему. Нужен опытный руководитель.
— Убить. — Юлька прикрыла глаза, и тут же распахнула обратно: — Но ты ссыкло. Не прокатит. Есть альтернативный вариант: суицид. Но ты верующая. Это плохо. Третий вариант: мы вырвем ему язык.
— Выходи за меня замуж! — Вдруг заорал Саша, а Ершову откинуло волной к входной двери. — Замуж выходи за меня, Лида!
— Да не пойду я замуж, успокойся. — Я смахнула набежавшую слезу, и тихо утёрла её ватной бабищей, оставшейся мне в наследство от покойной бабушки, и сидевшей на чайнике. — Ты где живёшь-то, пуся?
— В Тольятти. — Саша доверчиво прижался щекой к ватной бабе. — А свадьбу сыграем прям в заводской столовой ВАЗа, у меня мама там работает.
— О. Слыхала? — Ершова вошла обратно в кухню, отряхивая жопу, — Мама у него металлург, поди. Вот такая бабища с бицепсами в полтора метра. Уебёт она тебе глушителем от вишнёвой девятки — и привет семье.
— Мама у меня повар… — Зачем-то усугубил ситуацию Саша, а Ершова обрадовалась:
— Ещё лучше. Повар! Жиранёшь ты на свадебке фрикасе из тунца, или чотам, и давай, Юля, оставайся без новой шубы — кому-то старую нимфоманку хоронить надо, и труп её из Тольятти ликвидировать!
— Подожди. — Я повернулась к Сашке. — Почему в Тольятти? А в Москве ты что забыл?
— У меня друг тут живёт. — Саша, казалось, возвращался в социум. — Я в гости к нему приехал. Очень хотел зоопарк ваш увидеть, и на ВДНХ побывать.
Я покосилась на Ершову. Та смотрела на меня презрительно.
— Что? Ну, что ты хочешь от меня услышать? Ребёнок приехал в Москву в зоопарк сходить. Куропаток покормить бубликами. Слоника погладить. Мартышек пофотографировать. А что он увидел по итогу? Тебе сказать?!
Я потуже запахнула халат, и отвернулась.
— Не надо. Я не алкаш, и частично что-то помню.
Ершова подошла к холодильнику, достала оттуда кусок колбасы, и нежно постучала им Саше по лицу:
— Кушать хочешь, зайчик? А в Макдональдс хочешь? А в цирк на Цветном бульваре? А на Красную площадь?
— Я жениться хочу! — Саша встал, и решительно отверг колбасу. — Это женщина моей мечты. И маме она понравится.
Я
— Жениться не получится, малыш. — Ершова поела колбасы. — Это страшная женщина. Один муж от неё уже сбежал. Пить ей нельзя категорически. Сам видишь: пусти такую летним вечером за хлебушком в магазин, а она придёт через двое суток, с мальчишкой посторонним подмышкой, и с устойчивым запахом палёного армянского коньяка. Мама твоя не обрадуется.
— Не передёргивай! — Я окрысилась. — Я не такая!
— Ах! — Ершова вложила колбасу Сашке в руку, и приблизила ко мне лицо: — А какая ты? Пусти тебя в пятницу вечером погулять по периметру в десять метров от твоего дома! Это хорошо, если ты домой притащишь писюшу-сластюшу с интеллектом дырокола, а ведь можешь и бабу приволочь!
— Какую бабу?! — Я вырвала у Саши колбасу и сжала её в кулаке. — Какую?!
— Пьяную! Страшную! Старую! Без московской прописки! Алкоголичку! Без новой шубы! Потому что тебя, гельминт бессисечный, хоронить больше некому будет, и не на что! — Разом спалила Ершова прошлую субботу. — Откуда новая шуба-то?
Юлька заплакала, а я промолчала.
Саша уставился на колбасу, и тоже не издавал звуков.
Я пошла в комнату, и вернулась оттуда с домашним телефоном.
— Звони. — Сунула Сашке в руки оранжевый аппарат. — Звони в Тольятти, я оплачу.
— Кому? — Сашка растерялся.
— Маме звони. — Я сняла трубку с рычага, и посмотрела на Юльку.
— Мама — металлург. И повар. И сильная. — Высморкалась Юлька в ватную бабу. — Учти это.
— Зачем? — Сашка хлопал глазами, и уже набирал номер
— Звони. И скажи, что завтра будешь дома. С фотографиями. С ВДНХ, из зоопарка, и из цирка. На Цветном бульваре.
— Чотко. — Ершова отодвинула ватную бабу, и протянула мне руку. — Чотко.
Я не протянула руку в ответ.
— Мама? — Сашка посмотрел на меня. — Мам, я завтра приеду. Ну, так получилось, приеду пораньше…
— Лид… — Юлька схватила меня за палец. — Хорош. Так надо, ну.
Я отвернулась.
— Я это не пью. Это что? — Ершова отвернула крышку с бутылки, принюхалась и отшатнулась. — Это формалин, в котором три года мариновали зародыш квакши?
— Ершова, ты перед кем выёбываешься?
— Где твоё чувство юмора, а? Наливай.
— Налила. Ну, тебе слово.
— Ну, за нас? За мужиков? За мир во всем мире? Блять, Лида, лицо попроще сделай, я сегодня плохо угадываю.
— Давай за Саню.
— За какого Саню?
— Тольятти.
— А, ну можно и за Саню, чо. Как он там, живой?
— Письмо прислал. Живой значит.
— И что пишет?
— Замуж зовёт.
— Совсем ёбнулся пуся твой? Куда ему замуж-то? Пиджака — и то приличного нет. И возрастом не вышел. И мама у него подозрительная. И города такого я не знаю. Ну, ты что, Лид?