Сборник "Русские идут!"

Никитин Юрий Александрович

Дверь подалась без скрипа, я ожидал увидеть длинный коридор, ведущий в темные и мрачные подземелья, но широкая лесенка вела всего лишь во второй зал, пошире и ярче освещенный, чем этот. Там стол блестел коричневым деревом размером с огород, компы, экраны, под стенами силовые установки, но мебель дорогая и изысканная.

– Кремлевские тайны, – пробормотал я. – Ладно, в другой раз...

Так же без скрипа дверь закрылась. Я подтащил стул, подпер под ручку. Между лопаток чувствовал острый взгляд княгини, потому старался не пыхтеть,

а когда закончил подбивать спинку под ручку, разогнулся с легкостью шестнадцатилетнего.

– Тебя убьют, дурак, – сказала она негромко.

– Не исключено, – пробормотал я.

Торопливо метнулся через весь зал к той двери, откуда меня ввели, как в этот момент прогремел мощный голос из громкоговорителя:

– Никольский! Вы с ума сошли!.. Весь город уже наш!.. Страна наша!.. На что вы надеетесь? В какую норку юркнете?

Я прошипел замучено:

– Но мир еще не весь ваш...

Подобрав чужой автомат, я направил ствол в сторону изящной белой коробочки под потолком, палец попал в отверстие скобы. Спусковой крючок подался легко, послушно, с готовностью языческого бойца, слепо преданного могучему вождю.

Руки тряхнуло, короткий грохот, в стене взвился дымок, полетели куски облицовки. На том месте, где был громкоговоритель, появилась безобразная дыра с салатную тарелку размером. Я, в самом деле, чувствовал себя могучим вождем, который властен над жизнью и смертью.

Стелла странно посмотрела:

– У тебя другое лицо...

– Я оборотень, – согласился я.

Ее плечи зябко передернулись:

– Когда в ваших руках оружие, все вы... Подумать только, этот человек уверял, что он – академик!.. Такой наглой брехни свет не видел.

– Не слышал, – поправил я автоматически.

– Что? – не поняла она. – Господи, зануда с автоматом, – что может быть страшнее?

– Бога нет, – сообщил я и поднялся, стараясь громким голосом заглушить звучный хруст в коленных чашечках. – Есть люди с автоматами.

Она спросила резко:

– Но на что ты, в самом деле, надеешься?

– На себя.

– Что? – не поняла она. – Ты – против всей мощи... против всей армии Штатов?

– Да, – ответил я. – Я – против всей мощи.

Сердце колотилось сильно, боль затихла, совсем ушла, а в теле было лихорадочное возбуждение, странный истерический восторг. Я чувствовал, что в самом деле иду на верную смерть, ибо Кремль уже захвачен, Москва в руках заговорщиков, но меня как жабу раздувало нелепой гордостью, я видел в глазах княжны, что плечи мои стали шире, грудь выдвинулась, как у петуха. Да и голос мой звучал как боевой рог, когда вызывают на поединок конных рыцарей.

– Дурак, – произнесла она внятно.

– Эх ты, – ответил я беззлобно, – какая ты княжна? Так, кухарка.

Обыскав десантников, я снял с одного две гранаты, что-то жутковатое, не лимонки, поискал кольца, ага, вот они. Не раздумывая, рванул за одно, колечко осталось на моем пальце, подбежал к двери, распахнул и швырнул в

щель.

Я не успел ухватить вторую, как там шарахнул взрыв похожий на подземный ядерный толчок. Стены затряслись, послышался долгий скрежещущий треск. Понимая, что вторая граната уже ни к чему, но не в силах остановиться, я сдернул чеку, швырнул, снова отпрыгнул за косяк. В зале громыхнуло так, словно я взорвал авианосец.

Дверь с треском вылетела вместе с дверной рамой. Я проводил взглядом, как все это грохнулось на середину комнаты, ломая стол. Повезло, что додумался отступить за стену, раздавило бы как комара, дверь толще шлюза в подводной лодке, сразу вступил в разгромленное помещение, автомат в полной готовности, палец на крючке, и пусть только хоть что-то шелохнется...

С потолка сыпалась каменная крошка, медленно кружились, опускаясь, клочья бумаг. На полу и на столах лежали... Я поспешно отвел взгляд, даже меня эти окровавленные куски мяса вгоняют в холодную дрожь, хотя и знаю, что человек из такого же мяса, как и корова. Если разделать и положить на прилавок, хрен кто отличит.

С ящиков взрывом снесло крышки. Один разворотило вовсе, деревянные планки торчали, ощерившись белыми зубами изломов. На пол вывалились странные такие многоствольные пулеметы – не пулеметы, очень странное оружие, похожее я видел только на одном из сайтов Интернета, даже читал о нем. но как это оказалось здесь...

Глава 44

Княжна как привидение двигалась сзади, тихая и неслышная. Брешет, конечно, не хочет признаваться, что все поняла еще тогда. Я видел по ее глазам, догадалась, когда я протянул руку за сигаретой. Но почему-то смолчала, не предостерегла тех, союзников.

– Что морщишь нос? – спросил я шепотом.

– Дурно пахнет. От тебя.

– Это крепкий мужской пот, – пояснил я. – Который добавляют в лучшие мужские духи, чтобы от тех... ну, разных, кто душится, хотя бы пахло мужчинами.

– Ах, да, настоящими, – сказала она с издевкой.

– Видишь, как тебе повезло? – спросил я.

Но и после этого оскорбления она не отстала, прошептала:

– Но почему пистолет у них не стрелял?

– Дикари, – объяснил я с презрением. – Ты же видишь, не отличают гиф от джипега! Им даже шнурки на туфлях завязывают.

Ее лицо стало напряженным, словно старалась припомнить коэффициент сжатия гифов, джипегов и мпэгов, но когда на харде шесть с половиной, на старом сказиве – три, да дэвэдэшник пишущий, то мне на самом деле плевать свысока на коэффициент сжатия, могу даже коробочку старых стомегабайтовых зипов раздарить от великой щедрости.

Я присел возле разбитого ящика, потрогал странное оружие, одновременно прислушиваясь к шумам из коридора. Там затопало, словно бежало трусцой с десяток крепких солдат в полной выкладке. Я покрепче сжал приклад калашникова, нажал на спуск.