Сборник "Русские идут!"

Никитин Юрий Александрович

Холодный ветер как наждаком сдирал покрытую волдырями кожу, обувь горела, он увидел быстро приближающиеся волны, серые и тяжелые как бетон. Тело напряглось, удар, он вскрикнул от нового всплеска дикой рвущей тело боли, закашлялся от ледяной воды, в мозгу мелькнула угасающая мысль: мы это сделали! Получи, проклятая Империя...

Небольшая подлодка войск специального назначения уже не кралась по Ла-Маншу, а развернулась и быстро шла к берегу. В тесный отсек протиснулся низкорослый, но крепкий немолодой майор. Мокрая одежда прилипла

к телу, стали видны широкие пластины груди и выпуклые бицепсы. Оставляя за собой мокрые следы, он подошел к приспособленной под стол раскладной широкой доске. Страшно обгорелый человек в лохмотьях такой же мокрой одежды лежал недвижимо. Лицо незнакомца в страшных волдырях, кое-где даже черное, в воздухе запах горелого мяса.

– Не выживет? – спросил майор.

Второй, тоже в одежде коммандос, но со значком медика, пожал плечами:

– Под одеждой сгорело не так сильно. Парень молодой, шансы есть. Что будем делать?

Мужчина внимательно посмотрел на обгорелого человека. В глазах было колебание.

– Никто не видел, как подхватили?

– Только наши.

– Хорошо, – кивнул майор. – Если помрет, передадим Империи – это наш долг союзников по НАТО. Если выживет... тайно переправим на родину. Это наш долг перед нашей Францией.

Лейтенант кивнул. В темных глазах было восхищение майором. Губы шелохнулись, словно хотел добавить и про остальные страны, еще не захваченные Империей, но смолчал: слишком высокопарно, а усилиями имперской пропаганды высокие слова давно стали предметом насмешек.

Глава 57

Сквозь забытье Дмитрий чувствовал, что его везут на машине, затем выносят на руках, снова тряска на машине, а сзади грохает и тут же догоняет жаркая волна, пахнущая бензином и горелой резиной. слышится глухой взрыв,, словно всякий раз машину не только меняют, но и сжигают. На короткое время впал в забытье, а когда очнулся, над ним наклонился хмурый немолодой человек. Огромный живот исчез, как и ярко-красные волосы. Зато лицо показалось знакомым.

Волна животного страха прошла по телу, он прошептал:

– Бомба... Что с бомбой?

– Ты остановил отсчет, – сказал незнакомец на чистейшем русском. Настоящем русском, в котором рождаются, а не выучивают в разведшколах. – Не дергайся, не дергайся! Она здесь. В любой момент можешь запустить...

Дмитрий видел большие внимательные глаза, в руку кольнуло, Он скосил глаз и увидел как девушка с пшеничными волосами вытаскивает из его вены длинную иглу шприца.

– Ты потерял ведро крови, парень, – продолжал человек. – Но, еще не выполнил задание. Так что соберись.

А девушка сказала язвительно:

– А тогда и помирай, не жалко.

Тело занемело, но в нем, как в дереве, скреблись жуки, личинки, носились муравьи и кусали все, что могли. Страшный зуд терзал всю тело: явно сразу же накачали лекарственной гадостью, чтобы быстрее заживало в бессознательном, но сейчас этот велел вкатить взбадривающее: долг есть долг.

Дмитрий с трудом повернул голову. Шея трещит, словно отмороженная. Рядом на сидении покачивается исцарапанный

еще больше кейс, Мужчина, который придерживает его рукой, незнаком, но все время кажется, что где-то видел. И чем-то он очень похож на Ермакова.

Девушка сказала успокаивающе:

– Лежи-лежи. У тебя восемь сквозных ранений в голову. Но мозг не задет.

Мужчина смотрел с явным интересом:

– Ты профессионал, но рисковал, рисковал... Почему не отпустил кнопку? Уэнбэшники могли расстрелять и своих, тогда бы добраться до ядерного рюкзака.

Дмитрий шелохнул мертвыми губами:

– Я... чувствовал... своих...

Перед глазами промелькнули мертвые тела друзей, дыхание участилось, он слышал как страшно скрипнули его зубы. Девушка переменилась в лице, ее белые руки мелькнули как взлетающие птицы, прохладные ладони прижали его голову к подушке. Мужчина кивнул, внимательные глаза не отрывались от бледного как воск лица молодого парня:

– Своих?.. Гм... Ладно, говорить можешь?

Дмитрий ощутил нечто странное, но от этих людей не веяло враждой, хотя и был некий странный оттенок в чувствах. Очень странный.

– Это должен я?..

– Ты, – ответил мужчина.

– А вы не...

– Это было твое задание, – ответил мужчина. – Ты остался один. Но за тобой – твоя страна.

Не наши, пахнуло страхом. На миг чувство страшного одиночества и беспомощности накрыло с головой. Он с трудом поднял голову. В глазах мужчины и женщины прочел сочувствие и понимание.

– Сейчас... – прошептал он. – Сейчас...

Запахло горячим куриным бульоном, девушка протянула чашку. Дмитрий пытался поднять забинтованные руки, не смог, чашка придвинулась к его губам. Он заставил сомкнутые челюсти разжаться, глотнул. По пищеводу прокатилась горячая волна. Страшная слабость в теле оставалась, но он чувствовал, что дубовая кора во рту размякла.

Мужчина вытащил из нагрудного кармана плоскую коробочку телефона:

– Набирай. Звонок перехватить невозможно. К тому же постоянно перемещаемся.

– Где мы?

– Въезжаем в Нью-Йорк.

Дмитрий вздохнул, посмотрел на мужчину. Тот отвернулся. Дмитрий негнущимся пальцем тронул три кнопки, четвертая расплывалась, в черепе возник холодок: а не перепутал ли, в самом ли деле эта, Ермаков заставил всех затвердить этот номер, но он, Дмитрий, после такого удара по голове...

Мужчина спросил, не поворачиваясь:

– Какую цифру не вспомнишь?

– Четвертую, – буркнул Дмитрий.

– Девятка, – сказал мужчина тут же. – А дальше три, шесть, восемь...

– Знаю, – буркнул Дмитрий. Как можно быстрее набрал остальные цифры. – Алло!.. Мне мистера Гольдшеккеля. Кто говорит?.. Говорит бомба, которую вам захватить не удалось. И которая сейчас в Нью-Йорке.

Слышно было как перещелкивались тумблеры. Он буквально чувствовал как огромная армия технических специалистов сейчас прислушивается к его голосу. Одни пытаются как можно быстрее установить откуда говорит, другие вслушиваются в интонации, чтобы сразу выдать рекомендации как с ним разговаривать, в каком тоне, что обещать и как обойти.