Сборник.Том 3
Шрифт:
— Это лишь один из трюков моего визисонора. Им можно управлять с помощью мыслей. По такому же принципу действуют персональные капсулы. Ты понимаешь, что я имею в виду?
— Нет, не понимаю, если вам хочется услышать от меня правду.
— Тогда смотри. Электрическое поле, создаваемое твоим мозгом, индуцируется в приборе. С точки зрения математики это очень просто, но я не знаю никого, кому бы удалось поместить подобный прибор в крошечную коробочку. Для этого обычно выстраивают пятиэтажное здание размером с приличный завод. Да и принцип работы здесь другой. Я сумел замкнуть цепь непосредственно на коре головного мозга, минуя подключение глаз и ушей. Смотри!
Сперва смотреть было не на что. Потом в глазах Байрона что-то замелькало. Это «что-то» превратилось в сияющий тёмно-фиолетовый шар, мелькающий в воздухе. Шар преследовал Байрона
Всё это усиливалось, и Байрону стало казаться, что удивительный эффект существует внутри его самого. Ведь цвет не был в полном смысле слова цветом. Он скорее был цветным звуком, не производящим шума. Его можно было потрогать, не прикасаясь к нему.
Потоки цвета лизали его руки и ноги, не причиняя боли… Байрон испугался: он уже не видел своих рук и не чувствовал их. Он беззвучно вскрикнул — и всё исчезло. Перед ним стоял Джилберт и смеялся. Комната была освещена.
— Что произошло? — растерянно спросил юноша.
— Не знаю. Я ничего не ощущал. Разве ты не понял? Твои видения продукт твоего собственного мозга. И я не знаю, как можно объяснить подобный феномен. Всё время, пока ты концентрируешься на ощущениях, твой мозг преломляет их в привычные, знакомые формы. Это всего лишь попытка соединить одновременно свет, звук и прикосновение. Кстати, а как насчёт запаха? Иногда мне кажется, что пахнет какой-то дрянью. Думаю, что опыты на собаках позволили бы вызвать к жизни и самые разнообразные запахи. Мне очень хочется испробовать всё это на животных. Я люблю смотреть, какое впечатление производит моё изобретение на других.
В задумчивости он провёл рукой по кнопкам на коробочке.
— Изредка я думал, что если изучить возможности этой штуки до конца, то можно создавать на ней симфонии нового типа; можно делать то, чего не сделаешь просто со звуком или просто со светом. Но боюсь, я не способен сделать это.
Байрон раздраженно прервал его:
— Я хочу задать тебе один вопрос.
— Сколько угодно.
— Почему ты не хочешь использовать свои научные дарования в целях всеобщего блага? А вместо этого…
— Играю в детские игры? Не знаю. Может быть, мои увлечения не так уж бесполезны. Но то, что они противозаконны, это факт.
— Противозаконны? Что именно?
— Визисонор. Приборы для слежки за шпионами — тоже.
Если бы Тиранийцы узнали о них, это явилось бы для меня смертным приговором.
— Ты, наверное, шутишь?
— Вовсе нет. Видно, что ты вырос в провинции. Молодежь не может помнить того, что было давным-давно. — Внезапно он скосил глаза в сторону Байрона. — Ты против Тиранийских правил? Говори смело! Ведь я открылся тебе и рассказал Артемиде о твоём отце.
— Да, против, — тихо сказал Байрон.
— Почему?
— Они — пришельцы, завоеватели! По какому праву они командуют на Нефелосе и Родии?!
— Ты всегда так думал?
Байрон не ответил.
Джилберт вздохнул:
— Другими словами, ты решил, что они — пришельцы и завоеватели, но только после того, как они казнили твоего отца, причём согласно закону. Нет-нет, лучше не вспыхивай, а рассуди сам! Поверь мне, я на твоей стороне… Но смотри! Твой отец был Господином. Какие права были у его скотников? Ведь в случае, если двое из них поспорили вплоть до драки, он мог посадить в тюрьму обоих. Кем был твой отец для своих подданных? ОН был их ТИРАНОМ! В своих — да и моих — глазах твой отец был патриотом. Но что из того? Для Тиранов он был всего лишь заговорщиком, и они убили его. Надеюсь, ты не против самозащиты? В своё время Хенриады пролили немало крови. Читай историю, мой юный друг! Любое правительство убивает своих подданных, и это в порядке вещей. Поэтому для своей ненависти к Тирании избери повод получше. Как только это произойдёт, ты станешь свободен.
Байрон сжал кулаки.
— Твоя философия чрезвычайно интересна. Но мне сложно её понять. Интересно, что бы ты сказал, если бы казнили твоего отца?
— А ты что, ничего не знаешь? Мой отец был Правителем перед Хенриком, и его убили. Только не физически, а морально. Они убили его волю, его дух, и то же самое сделали сейчас с Хенриком. Им не хотелось, чтобы после смерти отца Правителем стал я; я был для них слишком непредсказуемым. С Хенриком дело обстоит проще. Но всё же недостаточно просто. Они убивали его постепенно, превращая в послушную марионетку. Ведь ты видел его! Он изо
— Что? — спросил Байрон. — У тебя есть другие причины?
— Да, и довольно обоснованные. Тиранийцы нарушили права более чем двадцати биллионов людей, что составляет большую часть человеческой расы. Ты учился в школе. Там ты изучал экономический цикл. Как только происходит освоение новой планеты, она сразу же сталкивается с проблемой, как накормить себя. Она становится сельскохозяйственной державой, миром скотоводства. По мере развития, когда производится достаточно много продукции, излишки экспортируются и взамен приобретаются оборудование и станки. Это уже второй шаг. Потом, с ростом населения и иностранных инвестиций, начинает строиться промышленная, индустриальная цивилизация, что является третьим шагом. Происходит автоматизация всех процессов, ввоз продуктов питания, вывоз продуктов машиностроения, участие в развитии других более примитивных миров, и так далее. Это четвертый шаг. Развитые миры всегда быстро становятся густо заселёнными; они укрепляют свою военную мощь, поскольку война — это поле деятельности машин, и они всегда окружают себя сельскохозяйственными мирами. Что же произошло с нами? Мы находились на третьей ступени; у нас развивалась промышленность. А сейчас? Этот рост полностью остановлен; более того — повернут вспять. Происходит это потому, что Тирания жёстко контролирует наше развитие. Чем меньше они позволяют нам действовать, тем беспомощнее мы становимся. Кроме того, если уж мы достаточно развиты в промышленном отношении, мы можем развивать и военную промышленность. Поэтому индустриализация приостановлена; исследовательская работа заморожена. И, поскольку люди быстро привыкают к реальности, они уже даже не пытаются что-либо изобретать! Поэтому ты и удивился, когда я показывал тебе действие визисонора. Конечно, когда-нибудь мы одолеем Тиранию. Это неизбежно. Они не могут править вечно и становятся вялыми и ленивыми. Со временем они утратят многие традиции, их съест коррупция. Но понадобятся столетия, потому что история не терпит спешки. А когда эти столетия пройдут, мы всё ещё будем сельскохозяйственной державой, не имеющей промышленных или научных достижений, в то время как наши соседи, избежавшие контроля Тирании, будут сильными и урбанизированными. Поэтому Королевства по сути навсегда останутся колониями. Они никогда не смогут выкарабкаться, и все мы будем только зрителями в великом театре человеческих свершений.
— Кое-что из того, что ты говорил, мне известно, — сказал Байрон.
— Это естественно, если учесть, что ты получил образование не здесь, а на Земле. Земля необыкновенно развита в социальном отношении.
— Разве?
— Конечно! Вся Галактика пребывает в постоянном состоянии экспансии со времён первых известных нам межзвёздных путешествий. Мы уже были развивающимся, и весьма незрелым обществом. Очевидно, что человечество достигает зрелости только в одном месте и только однажды, и это случилось на Земле непосредственно перед её катастрофой. Население Земли находилось в безопасности от географической экспансии и поэтому столкнулось с такими проблемами, как перенаселённость, истощение ресурсов и так далее; эти проблемы никогда не стояли перед другими планетами Галактики. Они форсировали изучение общественных наук. Мы упустили в этом плане многое, и нам есть о чём жалеть, потому что эти науки — прелестная штука. Хенрик в молодости был великим примитивистом. Он имел целую коллекцию земных предметов, аналогов которым не находилось нигде в Галактике. С тех пор как он стал Правителем, это увлечение отошло, как и многие другие. В некотором смысле я унаследовал его. Земная литература неподражаема. Она чрезвычайно интроспективна, чего нет в нашей экстравертной галактической цивилизации. Это ВОСХИЩАЕТ меня больше всего.
— Ты утешил меня, — улыбнулся Байрон. — Ты так долго был серьёзным, что я начал бояться, не утратил ли ты своего чувства юмора.
Джилберт пожал плечами:
— Я расслабляюсь, и это прекрасно. Кажется, это происходит со мной впервые за много месяцев. Знаешь ли ты, что такое — всё время играть роль? Скрывать свою личностную сущность двадцать четыре часа в сутки? Даже с друзьями? Даже наедине с самим собой не забывать о необходимости притворяться? Выглядеть безобидным чудаком? А ведь жизнь можно спасти только если живешь так, как живу я. Но я всё равно могу бороться с ними.