Сброд
Шрифт:
Далибор был явно очень доволен тем, что ему удалось поделиться с кем-то пикантной подробностью о своём недруге, хоть как-то того унижающей. Духовлад усмехнулся и предположил, лукаво покосившись на собеседника:
– Да ты о нём такие личные вещи рассказываешь, что можно подумать, будто он твой родственник…
Выражение лица Далибора приняло ещё более значимый характер, как-бы обещая изречь весьма важное и невероятное повествование:
– Ну, слава богам, кровь у нас разная. А причина, по которой я так сведущ в его личных вопросах, та же самая, по которой он проявляет ко мне особое внимание. Сам он тоже из Златоврата, и дом его находится на одной улице с домом моего отца. Детей у Сбыни нет, а вот жена есть, особа хоть и в годах, но так моложава, приятна лицом и пышна формами, что глаз не отвести. Сбыня дома всего один месяц в году бывает, остальное время в обозе, да и (со слов супруги его) когда доходит до любовных утех, он в этом деле весьма неуклюж
Духовлад пересказал Далибору всё, что случилось с ним вчера, не пытаясь что-либо скрыть или приукрасить, начиная с того, как встретил двух стражников, пытавшихся его ограбить. Когда он закончил рассказ, на устах Далибора поигрывала кривая улыбка. Духовлад, несколько смутившись, решил, что собеседник сомневается в искренности рассказа, и с претензией, но без злобы спросил:
–Ты что, мне не веришь?!
– Да мне твой рассказ, что правда, что вымысел – в одну цену будет. А смешно мне от того, что ты так быстро незнакомому человеку поверил. Здебор увидал, что тебе ни бежать некуда, ни жаловаться некому, да и наплёл тебе благородных речей, мол, сам городскую стражу не любит. Да ещё и деньги все отобрал… «Два золотых маловато, вот если бы пять…». Было бы у тебя пять, запросил бы десять. Да за два золотых, тебя любой обозник из города у себя на горбу вывезет!
На это Духовлад высказал свои сомнения:
– Но ведь он тоже рискует. Если в его обозе во время досмотра при проезде через городские ворота найдут преступника, неприятностей он не оберётся.
Далибор, снисходительно улыбаясь наивности собеседника, с видом престарелого мудреца, ответил:
– Во-первых: судя по твоему рассказу, те стражники, что гнались за тобой, видели тебя только ночью и с расстояния, следовательно, лица они разглядеть не могли, а те двое, которые могли – сейчас перед богами оправдываются. А во-вторых: стража в любом городе, с любыми обозами поступает одинаково. Либо хозяин обоза выплачивает названную сумму и проезжает без всякого досмотра, либо под видом досмотра ему весь обоз с ног на голову переворачивают, да ещё и что-то сломают, что-то украдут… Так что Здебор откупаться будет независимо от того, есть у него в обозе преступник или нет.
Осознавая, что Далибор скорее всего прав, Духовлад тоже усмехнулся собственной наивности. С другой стороны, он понимал, что убежать из обоза, кишевшего наёмниками, у него вряд ли получилось бы, и воспротивься он предложению Здебора, его бы просто скрутили, и отдали стражникам на расправу. Развивать диалог в этом направлении Духовлад не стал. Выразив согласие с доводами собеседника, он продолжил выведывать у него всё, что тот успел заметить за всё время пребывания в обозе. Далибор, истосковавшийся по общению за последние три месяца, с радостью продолжил делиться результатами своих наблюдений.
Так прошло время до полудня. Сбыня приволок пять старых, щербатых глиняных мисок, небольшой котелок плохо проваренного овса, из которого торчала одна большая, грубо выделанная деревянная ложка, и, оскаливши толстую морду в отвратительной, ехидной улыбке, задорно прокричал работникам:
– Эй, дармоеды! Столы накрыты, садитесь пировать!
Находившиеся рядом наёмники злорадно заржали, бросая в сторону работников презрительные взгляды. Их ржание усилилось, когда трое крестьян стремглав бросились к котелку, спотыкаясь, и отталкивая друг друга. Духовлад с Далибором, скованные кандалами, тоже не спеша выдвинулись в сторону «накрытых столов». Грубо растолкав двоих своих односельчан, старший крестьянин первым ухватился за ложку, и с важным видом наполнил свою миску овсом до самых краёв (что было явно больше пятой части дымившейся в котелке каши). Более того, после этого он забрал с
– Опять он общую ложку забрал! Ну, я ему сейчас…
– Я пойду – придержав его за руку, сказал Духовлад.
Миновав котелок, он продолжил движение в сторону крестьян. Двое младших, с тревогой поглядывали то на приближающегося Духовлада, то друг на друга. А старший, продолжал надменным взгляядом смотреть «вникуда», неспеша пережёвывая овёс, как будто происходящее его вовсе не касалось. Духовлад молча остановился прямо над ним, не моргая, сверля тяжёлым взглядом. Старший, не вставая, повернул к нему лицо, развязно жующее с открытым ртом, и надменным взглядом как бы спросил: «Чего пришёл? Чего мешаешь?». Как только крестьянин повернулся к нему, Духовлад левой рукой схватился за ложку, и потянул на себя. Ухватившись за ложку обеими руками, крестьянин, явно не ожидавший такого резкого перехода к силовому противостоянию, стал тянуть её обратно к себе, бурно выражая нечленораздельное возмущение ртом, под завязку забитым кашей. Духовлад тут же коротко и хлёстко ударил его в кадык ребром правой ладони. Сразу отпустив ложку, крестьянин, сипя и задыхаясь, ухватился руками за горло, а из открытого рта стала вываливаться недопережёванная пища. Стоявшая у него на коленях миска также вывернулась на землю от резких движений. Духовлад схватил крестьянина за клок волос на макушке, рывком повернул его голову лицом к себе, и снова не моргая уставился в его глаза. Не найдя во взгляде крестьянина ничего, кроме ужаса и смятения, он, всё так же молча, показал ему ложку в своей левой руке и, оставив его, направился обратно к котелку с кашей. Едва Духовлад отошёл пару шагов, младшие крестьяне, то и дело кидая ему в след опасливые взгляды, быстренько подняли с земли миску своего патриарха, и, отложив в неё каждый по части от своей порции, смиренно поставили рядом со своим старшим, который всё ещё сипел и кривился от боли, держась руками за горло.
Далибор был восхищён произошедшим, а именно быстротой и лёгкостью расправы. Наглый захват общей ложки, являлся обычным действием старшего крестьянина во время обеда, считавшего, по-видимому, это своим священным правом. Импульсивный Далибор уже не раз устраивал склоки с ним по этому поводу, не редко доходившие до потасовок. Но в тех случаях, оппоненты подолгу обкладывали друг друга бранью, а если и переходили к силовому разрешению вопроса, то схватившись, долго валялись по земле, не нанося друг другу существенного урона. На этот шум всегда сбегались наёмники, более движимые возможностью насовать провинившимся работникам пинков и затрещин, чем желанием навести порядок. После такого исхода каждый мог считать себя победившим, и никто не собирался менять манеру поведения. Теперь же беспомощность старого наглеца перед Духовладом была очевидна и бесспорна. Вернувшись к котелку с овсом, возле которого его ожидал сияющий Далибор, Духовлад стал неспешно накладывать кашу в кривую глиняную миску.
– Ну, ты его… Ну, ты дал… Ну, ты молодец… – никак не мог выдать что-либо вразумительное Далибор.
– Да перестань, – несколько смущённо прервал его Духовлад – Велика победа! Он же не воин.
– Ну, всё равно! Ты так быстро с ним разобрался, что даже наёмники сбежаться не успели! Молодец!
Духовлад отложил себе примерно половину оставшегося и передал ложку Далибору. Тот выгреб в свою миску остаток и с недоумением посмотрел на большую, грубо выделанную ложку, явно слишком громоздкую для использования по прямому назначению:
– Да как он ею ест?! Её и в руках то держать неудобно, не то, что в рот засовывать!
– Для него, думаю, дело не в удобстве, – ответил Духовлад – Скорее знак превосходства. Он так пытается показать, что он главный среди нас.
– Вот ублюдок! – заключил Далибор, небрежно бросив ложку в пустой котелок, и смерив презрительным взглядом сбившихся в кучку крестьян.
– Да оставь ты в покое несчастных глупцов! – улыбаясь, успокаивал его Духовлад – Они пленники своего невежества, живущие сиюминутной выгодой. Они не умеют видеть людей: готовы облизывать пятки роскошно разодетому ожиревшему лентяю, при этом с презрением плюнут в сторону скромно одетого мудреца. Лучше себя самого, дурака никто не накажет!
Далибор начал раздражаться попустительством собеседника:
– Что значит оставить в покое?! Да ему спуску давать нельзя ни за какую мелочь! Оглянуться не успеешь, как на голову вылезет!
– Так что же теперь, это ничтожество врагом всей своей жизни сделать?! – уже откровенно смеялся Духовлад – Или предлагаешь убить его, получить море побоев от наёмников, а после ещё и за него работать? Я уверен, что после сегодняшнего, он ещё долго будет вести себя хорошо. Ненужно заострять на нём внимание. Победа над ничтожеством будет ничтожной.