Сценарий схватки
Шрифт:
– Сеньор?
– Как гласит пословица неромантических королевских ВВС: только птицы могут прелюбодействовать и летать. И птицы не пьянствуют.
Грозовые облака наконец-то раскололись и пролились над Кингстоном милосердным дождем за полчаса до того, как мы вернулись. В пригородах шумели потоки воды; даже воздух в кабине самолета стал свеж и прохладен.
Мы совершили три пробных захода на посадку, причем один из них – с выключенными моторами до высоты в 200 футов, после чего самолет набирал высоту и вновь заходил на посадку. Он справлялся неплохо; его не пугала необходимость совершать вынужденную посадку, наоборот, он лучше всего чувствовал себя в такой ситуации.
Он погибнет в ясном, спокойном и голубом небе из-за того, что считает, что имеет право там находиться. Потому что не верит, что он всего лишь человек, вторгшийся в чужие владения, и должен быть в полной готовности в любую минуту.
Конечно, я был неправ, как обычно бывает со мной, когда я сужу о людях. Однако только частично.
Наконец в половине пятого мы приземлились, я выставил ему счет за два часа полета – и он немедленно заплатил мне наличными, что было безусловной испанской вежливостью, которую я с удовольствием принял. Он также предложил подвезти меня до Кингстона на своем "ягуаре" типа Е, однако это проявление испанской вежливости я решительно отклонил. Во всяком случае, мне как раз пора было заполнять бортовые журналы.
Я устроился на самом заднем пассажирском сиденье поближе к открытой двери и погрузился в бумажную работу. Это было несложно; полет в Сан-Хуан, потом в Сен-Китт и сегодняшние полеты. Несложно, если не думать о регламенте четвертого уровня, который приближался с каждым новым часом, проведенным в воздухе.
Ну, это тоже, пожалуй, было нетрудно: можно было отрезать по десять минут от каждого часа полета в Сан-Хуан – не будет же управление регистрации полетов устраивать перекрестную проверку данных башен управления аэропортов Сан-Хуана и Сен-Китта. И вообще я не знаю, слышали ли они о полете в Сен-Китт? Черт возьми, но это позволило бы мне сэкономить почти четыре часа.
Я проделал это во всех трех журналах: для самолета и отдельно для каждого мотора, потому что мотор тоже должен вырабатывать свой ресурс. Мотор следовало передавать для тщательного осмотра и получать в обмен уже проверенный, – и вместе с ним следовал бортовой журнал. Оставалось только надеяться, что предыдущий летчик не делал чего-то такого, что не было отражено в бортовом журнале: не слишком часто давал форсаж, не гонял на слишком низких оборотах... и не утаивал рабочие часы.
Подумав, я вписал в журнал оба полета – как в Сан-Хуан, так и в Сен-Китт, утаив только по десять минут от каждого часа.
Затем подсчитал свой дневной заработок. Он составил ровно 75 фунтов – три часа работы. Прибыль оказалась равна 8 фунтам 8 шиллингам, если учесть расходы на оплату номера на Ист-стрит, немного денег на еду и выпивку, а также на поддержание джипа в относительно рабочем состоянии. Следовало также помнить о тех днях, когда самолет оставался на земле из-за отсутствия запасных частей, плохой погоды или просто из-за отсутствия работы.
И все же это был нормальный день в развеселой жизни пилота, работающего на свой страх и риск и скитающегося в голубых небесах зацелованных солнцем Карибских островов. Или продавца шнурков для ботинок, продающего шикарное изделие, которое не нужно большинству людей, которого они даже не хотят и скорее всего не могут себе позволить. Уличного торговца спичками с полным подносом спичечных коробков, украшенных
Все зависит от вашей точки зрения. В данный конкретный момент моя точка зрения состояла в том, что наступило время коктейля.
Я добрался до бара в отеле "Миртл Бенк" к шести часам вечера. Это старый отель – по стандартам Ямайки – и он расположен в деловой части города прямо у береговой черты, так что по обе стороны сада позади отеля возвышаются грузовые доки. И бар был устроен снаружи в саду, а не внутри здания, и утопал в полной темноте, что соответствовало нью-йоркским представлениям о современных отелях.
Бармен протянул мне пиво "Ред Страйп" и записку, хотя я не просил ни о том, ни другом. В этом году, насколько я мог себе позволить, бар в этом отеле был почти моей конторой, а бармен исполнял обязанности секретаря. Пиво оказалось холодным, записка ненамного теплее: меня приглашали встретиться с Джи Би Пенроузом завтра утром ровно в одиннадцать.
Я понятия не имел, кто такой Джи Би Пенроуз, и первым моей реакцией было нежелание с ним встречаться. Даже в каракулях бармена тон оставался таким же твердым, как земля во время зимнего парада. Меня приглашали – не просто звали – к Джи Би Пенроузу, в пляжный клуб Шау-парк, аппартамент С, к одиннадцати часам.
Всего лишь за пятьдесят миль, на северном побережье острова.
Я допил свое пиво и подумал, не позвонить ли мне Пенроузу и не сказать ли ему, чтобы он провел завтрашнее утро, плавая за линией рифов вместе с другими акулами. Потом я начал вторую кружку пива и подумал о Шау-парке.
Слово "Клуб" просто вводило в заблуждение. Все там начиналось именно как клуб, когда северное побережье было исключительно местом зимнего отдыха и там не было отелей или всякого туристского мусора вроде президентов банков. Но когда туристы стали, тем не менее, все чаще там появляться, в Шау-парке вспомнили, что им принадлежит один из лучших пляжей на острове и построили пару гостиничных блоков с комнатами и еще пару с апартаментами класса люкс. Как-то мне довелось побывать в одном из этих апартаментов; если Джи Би Пенроуз остановился в таком, то ему явно нравились спичечные коробки, украшенные бриллиантами.
7
На следующее утро я приземлился на северном побережье без четверти одиннадцать.
В нескольких милях от аэропорта Боскобель жили несколько весьма изобретательных писателей, среди которых были Ян Флеминг и Ноэль Коуард, но ни один из них не был так находчив, как человек, придумавший надпись над стоявшей там хижиной аэрослужбы Ямайки. Она гласила:
"ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В АЭРОПОРТ ОХО РИОС".
Во-первых, это был не Охо Риос, в котором сосредоточены большинство крупных отелей, но который располагался в двенадцати милях к востоку, около Оракабессы. Во-вторых, это был не аэропорт, а полоса длиной в 3000 футов, залитая гудроном и зажатая между морем и холмами, причем даже на "дакоте" взлететь здесь было невозможно. Она использовалась главным образом самолетами, опрыскивавшими банановые плантации на склонах холмов.
Я стоял и восхищался вывеской, пока клерк в хижине обзванивал миллионеров, водивших такси в этой части острова, и в этот момент один из пилотов, опрыскивавших плантации, вошел и хлопнул меня по спине. Он, видимо, только что закончил работу: они начинали с рассвета и летали до тех пор, пока солнце не поднималось слишком высоко.
– И что большой двухмоторный парень делает в джунглях – обследует трущобы?
– Клиент в Шау-парке. По крайней мере, я надеюсь.
– Кто-то из киношников?