Счастье бывает разным
Шрифт:
— А ночью пописать? — спросил Чистов, радея не за себя, а за Катю.
— Выйди на улицу да пописай, — не понял проблемы Пашка. — А хочешь — и покакай. Только за дом пройди, к обрывчику. Там за что держаться — есть.
— Прямо так выйти и пописать? — рассмеялся Чистов. Он уже отвык от подобных решений.
— Можешь не выходить, только окошко открой, — еще более упростил Пашка. Правда, подобное допущение вряд ли касалось Катерины. — А вообще, ребята, поменьше стесняйтесь, — закрывая тему, подытожил хозяин. — Кроме вас, тут много кто писает:
Потом было вечернее пиршество.
Чистов жалел только об одном: что человек имеет всего один желудок, и тот не слишком большой.
Катя сначала считала калории, потом плюнула и перестала считать.
На столе были расстегаи с собственной курятиной, блины с собственным медом и, наверное, десятью видами варений на выбор, огурцы и помидоры с собственного огорода, жареная волжская рыба, пойманная собственными Пашкиными руками и приготовленная собственными Дашиными.
Прикончив половину вкусностей — на все сил не хватило, — очень приятно побеседовали.
Оказалось, что Пашка живет здесь почти семь лет. Просто однажды утром он проснулся и понял, что город ему опостылел, так же, как и его чертова работа вместе с его чертовым начальством.
В один день доктор технических наук — он же топ-менеджер крупной фирмы — уволился и собрал все наличные деньги. В другой день — сдал по дешевке на долгий срок трехкомнатную квартиру знакомым, забрал Пчелку и на «Харлее» покатил в сторону Пскова. Где-то после трехсот километров начал смотреть по сторонам. Заметил грунтовку — свернул на нее. Добрался до деревеньки.
Доехал до реки. Нашел владельца единственного продававшегося на тот момент участка, в который сразу и влюбился.
Все остальное — дело Пашкиных рук, потому, что, кроме развалившегося сарая, на участке ничего не было.
— А теперь смотри, — хвастался принявший на грудь хозяин. — Один дом — наш, второй — музея. Этой зимой поставлю гостевой, будете приезжать и жить как белые люди — с сортиром и биде.
— Ты расскажи, как жену нашел, — подсказал ему Чистов, уже слышавший эту удивительную историю.
— Увел с приема, — гордо сказал Пашка.
— Это как? — удивилась Катерина.
— Пришел ко мне на прием, — объяснила Даша. — Я доктор, кардиолог. Вот, явился, послушайте, говорит, как бьется мое сердце. Ну, я послушала. Четвертый год живу здесь.
— А не бывает скучно? — не выдержала, спросила-таки Катя. — Особенно зимой.
— Не бывает, — сказал Пашка. — Слишком много дел. Вроде дом практически городской, а дела все равно всегда есть. И в ЖЭК не побежишь, за его полным отсутствием.
— Не бывает, —
— А зимой? Тут же небось нет никого.
— Павлик и зимой занят, — сказала Даша.
— Еще как, — подтвердил Пашка. — Вся стройка наваливается. Плюс — снег чистить. Чтоб из дома после снегопада выйти — час отдай как минимум. Да и все остальные сельские дела никто не отменял.
— Какие это зимой сельские дела? — усомнился Чистов.
— Вон бараны только зимой и рожают, — сказал Пашка. — Я роды сам научился принимать.
— Бараны вроде как ягнятся, а не рожают, — подколол доктора технических наук Владимир. — И то не бараны, а овцы.
— Слушай, умник, — сделал вид, что разозлился, Пашка. — Да что ты понимаешь в сельской жизни? Вот ты, например, умеешь коню яйца чистить?
— А надо? — уточнил Чистов.
— Ну Павлик, — попыталась утихомирить мужа Даша. — Ну что ты такое говоришь!
— Я не только говорю, — стоял на своем дауншифтер Пашка. — Я еще эти самые яйца чищу! Вот этими самыми руками, — показал он свои руки. — Иначе коник заболеет, мне ветеринар сказал.
— Может, он пошутил? — заржал Чистов.
Пашка сделал вид, что обиделся, и замолчал: ну, что, мол, с этих тупых горожан взять?
— Я, кстати, зимой тоже на прием езжу, они из поликлиники за мной вездеход присылают, — перевела беседу в более безопасное русло хозяйка. — А потом, у нас же все как в городе: телевизор с полсотней каналов, телефон, Интернет быстрый. Но иногда, конечно, хочется нового общества, — призналась наконец Даша, к некоторому Пашкиному неудовольствию. — Вот Павлик гостевой дом выстроит — будете к нам и зимой ездить.
— Стопроцентно будем, — пообещал Чистов. Он и сам не раз примерял на себя Пашкину шкуру. Получалось вроде неплохо.
Впрочем, он и так сейчас в некоем смысле в Пашкиной шкуре. Только тот нырнул на природу из бизнеса, а Чистов — в бизнес.
После ужина и беседы были еще неплохие Дашины стихи и отличные романсы. Последнее, правда, не от Пашки, а от непризнанного мастера, найденного в Питере лично Дашей и записанного в студийных условиях.
У Воскобойниковой уже начали слипаться глаза, когда все дружно решили прогуляться.
По мощенной досками тропке вышли к реке. Господи, до чего ж здесь было красиво! Катя даже спать расхотела.
Отсюда излучина реки была видна целиком, и так же целиком она была подсвечена мерцающим лунным светом.
Хоть и замерзла слегка — одеты-то по-летнему, — но уходить было обидно.
Чистов, почувствовав, что Кате холодно, обнял ее за открытые плечи. Его теплые сильные руки крепко держали Катерину. А вырываться из их кольца ей не очень-то и хотелось.
В общем, в музее этой ночью была использована только одна кровать.