Счастье бывает разным
Шрифт:
Чистов так и проспал оставшееся от ночи время с ощущением счастья.
Однако утром оно как-то потихоньку рассосалось.
Вокруг по-прежнему было безумно красиво.
Они пошли, покормили ржаным хлебом коня. Потом искупались в утренней, объятой туманом Волге.
А потом — уже перед отъездом в Нилову пустынь, когда Катя переодевала в их комнате мокрый после утреннего заплыва купальник, — он снова обнял ее. И она снова ему не отказала, разрешила все, что хотел.
Однако ощущения,
22
Теперь Майка чувствовала себя не человеком, а настоящим облаком. Только не как у Маяковского — в штанах, а в необъятной юбке светло-голубого цвета, потому что ни в какие штаны она уже не влезала.
И хотя ходить по жаре было нелегко, но на душе — чуть ли не впервые с начала размолвок с мужем — стало вдруг хорошо и спокойно.
Если б она не боялась предстоящих родов, то, можно сказать, была бы практически счастлива.
А что — хороший термин. Пишут ведь доктора в медицинской карте — «практически здоров». Почему бы тогда не быть термину «практически счастлив»?
Они уже беседовали с малышом.
Майка разговаривала с ним на самые разные темы, и он то молчаливо подтверждал ее тезисы, то опровергал их толчком маленькой, но уже крепкой ножки. Так что Майка и мелкий Вовчик были вполне полноценными собеседниками с непревзойденным взаимопониманием.
С именем мальчишки мама не сомневалась ни на минуту.
Папик заслужил, чтобы долгожданный наследник именовался в честь его. Двора-Лея, правда, сказала, что у них так не принято: имя уважаемого человека передают следующему поколению только после того, как его носитель покидает этот мир.
Майка ненадолго задумалась. Однако, во-первых, суеверия никогда не отягощали ее практичное сознание, а во-вторых, в их роду, насколько она знала, еврейских корней никогда не было. Следовательно, их запреты и рекомендации можно в расчет не брать.
Итак — сынуля будет Владимиром Владимировичем. При этом Майку не особо волновало, что биологического отца ребенка зовут Александром. Сходство с именем-отчеством известного российского политика ее тоже никак не напрягало — они точно пойдут разными путями.
Когда сказала о своем решении Сашке — он еще звонил время от времени, — тот надулся, однако возражать благоразумно не стал, дабы не нарваться на что-нибудь неприятное. А нарваться вполне мог — он так и не восстановился в университете, не говоря уже о том, чтобы начать трудовую деятельность. И еще он отказался проходить тест на наркотики, утверждая, что и без Майкиного вмешательства никогда и ни при каких обстоятельствах не станет наркоманом.
Бедный Николай Андреевич! Майка жалела его даже больше себя.
Вот так пропахать всю жизнь, заполучить вожделенные миллиарды, и что дальше?
Кстати, тот
Даже после развода сына — этот ужас почти завершился без суда и склок — Николай Андреевич не собирался разводиться ни с внуком, ни с его мамой.
Майка уже собралась погулять — Данько и Борткевич в один голос советовали больше ходить и дышать свежим морским воздухом, — как в дверь позвонили.
Не надо быть провидцем, чтоб угадать, кто пришел.
Конечно, Петя.
Смешной комифранцуз вообще непонятно когда учился: так часто он навещал Майкину квартирку.
Сначала она даже злилась: ей было не до романов, с таким-то пузом и бракоразводным процессом. Потом привыкла и, если комифранцуз долго не приезжал, испытывала некую нехватку его улыбки и веселых глаз.
Хотя долго не приезжал он только один раз — неделю. А когда приехал, в его безумно огромных глазищах веселья почти не оказалось. Нет, Петя искренне был рад увидеться с приворожившей его Майкой. Но поднимать настроение пришлось Петино, а не как обычно — Майкино.
Только еще через неделю девушка выяснила, куда Петя ездил. Оказалось — от какой-то благотворительной организации лучшие студенты психологического факультета летали в Южную Америку, на место сильного землетрясения. Работали там с пострадавшими и с потерявшими близких родственников.
Поскольку в поселке, на который пришелся эпицентр удара, почти все были такие, видимо, это была ужасная работа.
Он обошелся без подробностей, и Майка понимала — почему.
Один лишь разок Петя улыбнулся с прежней радостью — когда она честно сказала, что гордится им.
Сама Майка так бы не сумела. Она даже телевизор переключала, если репортеры показывали родственников жертв, — помочь ничем не могла, а представлять их чувства было просто невыносимо.
— Майка, привет! — Петя улыбался так радостно, будто сто лет не виделись, хотя ушел он отсюда вчера, в десять вечера.
— Слушай, дружок, а ты не начал лекции прогуливать? — строго спросила Майка.
— Я, даже если захочу, не смогу прогулять, — гордо ответил Петя.
— Это как? — не поверила она.
— У нас занятия месяц назад кончились.
— Понятно, — улыбнулась Майка.
Сразу сказать про каникулы Петечка, конечно, не мог. Но все равно хорошо, что не наберет проблем в институте.
— Пошли погуляем? — спросил он.
— Я как раз собиралась, — сначала ответила Майка и даже пошла к двери. Но затем остановилась. — Слушай, Петь, — вдруг сказала она. — Не пора нам поговорить серьезно?