Счастье дается всем. Книга 1

Козырь Фаина

– Не получится. Она уже мертва, – невозмутимость вёльвы пугала. –

Надеюсь, доченька, ты этого не забудешь?

– Чего не забуду? – ворчала хмурая Янника, через силу натягивая на ноги тёплые носки.

– Того, что Дуоссия Свенс покинула этот бренный мир.

Янника с абсолютно недовольным лицом мрачно пообещала:

– Не забуду! Ещё как не забуду! Я этой личинке подземного краса всё припомню.

– Ритуал будем соблюдать строго! – уже совсем другим, деловым тоном приказала Хейд, завязывая в сенях чёрную ленту на

жертвенной ветви.

И Яннике ничего не осталось, как кивнуть. Эх, жаль, что хворостинки под рукой нет! Вмиг бы вернула этого ядовитого колобка на кривеньких ножках в мир живых!

В доме Свенсов ещё не горел свет и не было признаков никакого движения. Но на калитке, такой же корявый, как и письмо, висел лист с чёрным указателем: Дуся Свенс там. Не стучать!

– Ну-ну! – Янника злилась с каждым шагом.

Входная дверь дома скрипнула, открываясь совершенно свободно. Ключ торчал в замке с внутренней стороны. На полу ещё одна стрелка. Потом ещё и ещё одна. И всё это в кромешной тьме, подсвеченной лишь полоской уличного света.

– Стараешься сохранить свою кончину в тайне, благочестивая? – хмыкнула вёльва. – Не получится. Смерть – дело публичное!

И она приказала Яннике зажечь свет. Десяток маленьких огоньков, рассыпанных под потолком вспыхнули, неся разом осознание реальности происходящего. Вслед за светом громкий голос Хейд, строгий и торжественный, пронёсся набатом по спящему дому:

– Скорбная весть в дом сей пришла! Снежной деве зажгите авритную ветвь! Привяжите к ней ленту, прощания дар. И последнее имя пропойте скорей!

Из комнатки напротив кто-то замычал обиженно и громко, стукнулись об пол детские ножки и на свет, придерживая на пузе скомканную простыню, выползло ЭТО!

Дуоссия Свенс подготовилась знатно! Серебристой пудрой для волос было перепачкано всё лицо, делавшее его снежно-белым. Под глазами, на щеках, в уголках губ, на шее и на руках детской густой краской прорисованы были со всей тщательностью чёрные круги, морщины, вены. Хорошо так прорисованы! Если бы не включили свет, то в темноте Дусю вполне можно было принять за ожившего мертвеца и напугаться. Кроме того, на пузе у нее висел лист с корявой надписью: "Она не дышит!"

– Дуоссия Свенс? Какими судьбами? – строго поинтересовалась вёльва. – А разве не Вас сегодня призвал к себе хранитель мрачных глубин Хротгара, коварный Ольгъест? Или я что-то путаю?

Дуся, которая, конечно, собиралась каким-то непостижимым образом сохранить свою выходку от родителей в тайне, застыла в дверях, совсем не зная, как поступить. Со второго этажа уже слышались встревоженные голоса, и быстрые ноги, судя по всему хозяйки этого дома, уже стремительно спускались по крутой лестнице. Глаза виновницы событий с неимоверной скоростью настороженно перемещались со строгой вёльвы на лестницу и обратно. И когда Сельма Свенс, судорожно запахивая на груди домашний халат, сделала последний шаг с лестницы на пол, Дуся заревела.

– Вёльва? Дочь? Что с тобой?!! –

ничего не понимающая и оттого перепуганная женщина, не зная, что делать, застыла внизу лестницы, не решаясь сделать ещё шаг.

За ней, громко стуча по лестнице тяжёлыми кряжистыми ногами, спустился муж, крепко держа в руке хротгарский топорик, высыпались вслед за отцом полуголые мальчуганы трёх и четырех лет, и последним, натягивая на ходу рубаху с плотным вырезом, появился Риг. Абсолютно снежноволосый Риг!!!

Вёльва строго и величественно смотрела на оторопевшее семейство и ждала.

Суровый Рольф Свенс, всё также держа в руках острый топорик-скеггох, поддёрнув могучими плечами уже хотел было поинтересоваться у уважаемой вёльвы, с какого это она… будит в столь ранний час благочестивое семейство, как его взгляд упал на басом заревевшую дочь. Дуоссия Свенс с дрожащими губами, крупными слезами, брызнувшими во все стороны из тёмных, прорисованных впадин, с чёрными разводами по всему телу и страшной записью на пузике – «она не дышит» – заставила грозного отца семейства поперхнуться.

Девчушка смотрела на собравшихся очень виновато, громко шмыгала носом, утирая дрожащими кулачками бегущие серые ручейки слёз. И вся её крепкая, сбитая в сдобную булочку фигурка почему-то казалась сейчас такой неприкаянной и жалкой.

– У тебя случилось что-то страшное? – вдруг серьёзно спросила ревущую девчушку Хейд. – Такое, что ты вспомнила о хранителе мрачных глубин? И решила запутать коварного Ольгьеста?

Дуся подняла голову. Она неспешно вытерла кулачком с подбородка грязную жижу, взирая на Хейд с удивлением. И слабо кивнула. Тогда вёльва, качнув величественно головой приказала:

– Умывай свою девочку, Сельма, одевай её и возвращайтесь. Нам нужно поговорить, – и присела на высокий стул в гостиной у окна, всей своей неподвижной, властной фигурой заставляя семейство Свенсов поторопиться.

Когда на лестнице затихли звуки шагов, вёльва бросила быстрый взгляд на Яннику, стоявшую недвижно с самого начала светопреставления:

– Спокойно, моя девочка, спокойно! – в негромком голосе вёльвы звучало сочувствие. – С Ригом разберёшься потом… Ты ведь тоже … ему не пара. Только он ещё об этом не знает.

***

– На лесопилке, вёльва Хейд, – рассказывала Дуська доверчиво и серьёзно, – что-то ужасное будет скоро. Я не сразу заметила. Дедушка Транум хороший, только старенький, и дочь его, тётя Ильгерда, тоже очень добрая, хорошая! Но у неё на спине черный цветок растёт.

– Черный цветок? – Хейд и Янника переглянулись.

– Ага! – закивала Дуся. – Очень страшный. Я его сначала не видела, ощущала только, ну как тревогу или опасность. А намедни он как стрельнул вверх чёрной россыпью. В меня случайно не попал. Я отскочила. А на собачку их прямо сыпануло много. Она и умерла, ещё полудня не случилось. Тетя Ильгерда так плакала! Вот тут уж я напугалась.