Счастье и тайна
Шрифт:
Известие о моем достатке немного приободрило меня, но только в связи с тем, что это обещало мне свободу.
Прошла неделя, а я все еще была в Ревелз. Каждый день я надеялась на возвращение Фрайди, но дни шли, а о ней ничего не было слышно.
Понимая, что вся семья ждет, когда я приму решение — остаться здесь или нет, — я все никак не могла заставить себя сделать это. Меня привлекал этот дом, я чувствовала, что многого не знаю о нем и, только оставшись, смогу во всем разобраться. Я имела право жить здесь — я была вдовой Габриела. Его отец явно хотел, чтобы я осталась, и я надеялась, что тетя Сара тоже хочет
Смиты были теперь частыми гостями в доме, и когда доктор заходил к сэру Мэтью, — а это было каждый день, — он непременно навещал и меня. Он всегда был добр и преисполнен желания помочь, так что в его присутствии я ощущала себя пациенткой. В это тяжелое для меня время, когда я оплакивала Габриела, да и Фрайди тоже, он уделял моему здоровью большое внимание.
— Вы перенесли такой удар! — говорил он. — Возможно, вы и сами еще не осознаете всей его тяжести. Мой долг — проследить, чтобы вы позаботились о себе.
От него исходила та забота, которой мне так не хватало в отношениях с отцом, и иногда мне в голову приходила мысль: может быть, я медлю и не покидаю этот дом, потому что доктор Смит, как никто, понимает мою печаль и одиночество?
Часто вместе с отцом приезжала Дамарис — всегда невозмутимая, спокойная и прекрасная. Я видела, что Люк влюблен в нее, но каковы были ее чувства по отношению к нему, разобрать было невозможно. Ее лицо было непроницаемым. Если все выйдет так, как хочется Люку, то он вскоре женится на ней. Но с другой стороны, они оба еще так молоды, и я сомневаюсь, что сэр Метью или Рут позволят Люку жениться так рано. А кто знает, что может произойти через три, четыре или пять лет?
Мне казалось, что я тяну время. Я все еще не вышла из состояния странного оцепенения, которое охватило меня с того момента, когда я узнала, что стала вдовой. И пока я не избавлюсь от него, никаких планов на будущее я строить не смогу. Если я решу уехать из Керкленд Ревелз, то куда? Обратно в Глен Хаус? Я вспомнила эти темные комнаты, освещаемые только светом, проникающим сквозь щелочки в жалюзи. Вспомнила то, как Фанни поджимала губы и как меня угнетали «приступы дурного настроения» моего отца. Нет, особого желания возвращаться в Глен Хаус у меня не было. Но я не была уверена и в том, хочу ли я оставаться в Ревелз. Я точно знала, что больше не хочу находиться в неведении, которое окутывало меня, как туман. Мне казалось, если я выберусь из него, то пойму… только вот что?
Каждый день я ходила на прогулки, и ноги всегда сами так и несли меня к монастырю. В библиотеке Ревелз я нашла старый план местности — такой, какой она, должно быть, была до 1530 года и Реформации. Это отвлекало меня от мрачных мыслей в попытке воссоздать по этому плану старое здание на месте развалин. С помощью плана
Я подумала: может быть, Фрайди свалилась в один из них и утонула? Вряд ли. Они не могли быть очень глубокими. К тому же она доплыла бы до берега. Тем не менее, каждый раз, приходя к монастырю, я продолжала звать Фрайди, хотя и понимала, что это бессмысленно. Но я не могла смириться с тем, что она исчезла навсегда. Надежда еще теплилась во мне.
Мне вспомнился тот день, когда я впервые встретила доктора Смита и он сказал тогда, что приводить сюда Фрайди следует только на поводке. Как только я достаточно оправилась от удара, нанесенного мне смертью Габриела, я отправилась к старому колодцу искать Фрайди, но никаких следов ее там не нашла.
Однажды, возвращаясь с прогулки, я пошла новой дорогой и подошла к дому сзади, а не спереди, как обычно. Поэтому мне пришлось войти в дом через дверь, которой я раньше не пользовалась. Я находилась в восточном крыле дома — в той части, которая мне еще не была знакома. В смысле планировки все четыре крыла были, как я обнаружила, почти одинаковы. Исключение составляло южное крыло, где находилась главная лестница, ведущая в холл мимо певческой галереи.
Я поднялась на третий этаж по лестнице, зная, что там должны быть коридоры, соединяющие все четыре крыла дома. Я надеялась, что теперь быстро найду дорогу в свои комнаты. Но как бы не так! Я вдруг очутилась в лабиринте коридоров и уже не знала, какая дверь ведет в южное крыло дома.
Я растерялась, потому что боялась, что могу попасть в чужую комнату.
Я постучала в несколько дверей сразу, открыла их одну за другой, но обнаружила только спальню, какую-то гостиную, комнату для шитья, но не коридор, который я искала.
Можно было, конечно, вернуться назад, выйти из дома и, обойдя его, войти в переднюю дверь; но можно было бы продолжить поиски. Я решила идти дальше, рассудив, что это единственное, что мне остается, так как не была уверена, что найду отсюда выход.
В отчаянии я попробовала открыть еще какие-то двери, но меня ждало разочарование. Наконец, когда я постучала в одну из них, мне ответили:
— Войдите!
Когда я вошла, тетя Сара стояла так близко к двери, что я испугалась и отпрянула назад.
Она засмеялась, протянула вперед свою тонкую руку и ухватила меня за рукав.
— Входи, — сказала она. — Дорогая, я ждала тебя.
Когда я вошла, она обежала вокруг меня — здесь она казалась гораздо проворней, чем в кругу семьи. Потом быстро прикрыла дверь, будто боялась, что я попытаюсь убежать.
— Я знаю, — сказала она — Ты пришла посмотреть на мои гобелены. Так ведь, правда?
— Я с большим удовольствием посмотрю на ваши гобелены, — сказала я. — Но на самом деле я потерялась. Вошла с восточной стороны — и заблудилась. Раньше я здесь никогда не была.
Она погрозила мне пальцем, как будто я была непослушным ребенком.
— А… Заблудиться легко… Когда не знаешь. Тебе надо присесть.
Я не отказалась, так как очень устала после прогулки.