Я не могу тебя простить…Я не могу с тобой проститься…Любовь рассветом не испить…В тумане снов не заблудиться…И не найти тебя нигде…Не потерять в мечтах даримых,Вдруг находящихся в судьбе…Моей судьбы идущих мимо…И не понять тебя никак…И жалость жало мыслей точит…И каждый вздох – он нервом наг…Пульс жизни болью обесточен…Я не могу тебя обнять,Пока души малы так крылья…Заместо сброшенных опятьРастить мечтой о счастье были…
впечатленья прибывают…Отчаянья застывший крик.Душа, вмурованная в камень.Старик, что Жизни не постиг.А впечатленья набираютИ мощь, и силу над судьбой.Душа, пустая и нагая,Как призрак, спит в себе самой.А впечатленья настигают,Срывают с сердца пелену.И вдохновенье наполняет,Любовь встречает и весну!
«Становленье времени…»
Становленье времени —Бремени пути…Зарожденье семени —Чем дано взрасти…Прошлого забвение —Пробужденье в снах…Духа откровениеВ тишине ума…Вера и терпение —Как души настрой…Бога настроение —Счастья миг людской…И добра творение —В простоте любви…А затем – прощениеВсех грехов своих…А потом – всё бренноеСнова позади…Бытия безвременье…Новый лик судьбы…
«И неожиданно – в рассвет!..»
И неожиданно – в рассвет!В распевы солнечного счастья!В надежд взлетающих разбег!В рожденье новой к жизни страсти!И неожиданно – в мечту!В реальность мира запределья!В души чистейшей красоту!Дано ведь каждому по вере…Я верила всегда в любовь.В со-единенье душ и Бога!И верю я: Творец мировНе даст неверную дорогу.И неожиданно – понять:Мы есть лишь то, во что мы верим.Не повернуть следов нам вспять,Но путь даётся нам по цели.По мановениям души.По тем желаниям, что холимМы в сердца сумрачной глуши.Себе мы вольны и не вольны.Себе рабы и господа:Тем чувствам, мыслям, побужденьям,Что ниоткуда в никудаВедут нас через воплощенья.Что ниоткуда в никудаПоток сознанья направляют.Я верю: только добротаОт боли нас освобождает.Я верю: только Божий Лик,В нас пробуждённый, взором лечит.Исток любви, любви родник,Духовной силой чист и вечен!
«Ночь скрывается в тумане…»
Ночь скрывается в тумане…День, рассеян он в мечтах…В солнца утреннего храмеПрячет вечер грусть в глазах…Катят в прошлое мгновеньяГруз из боли и обид…Невесомость мановеньяТяжесть горя исцелит…Всё уходит, грязь и глянец,Чтобы вновь и никогдаНе вернуться. Даже памятьСводит к ретуши года…То ли не было, то ль было…Мы не властны над собой…То любили… Не любили…Не в забвении покой.Не в разлуке он с рассудком.И не в сбывшейся мечте…И не в том, что видим утром,В сонных планов чехарде…И не в страстном дня гоненьеПод ударами судьбы…Не в вечернем пораженье,Сквозь усталости клубы…Не в ночном он отключенье…Не в успехе, не в деньгах,Не в порочных соблазненьяхИ не в благостных делах.Если утро, ночь и вечер,Если день – всё лишь вокруг.Если вертишь, вертишь, вертишьЖизни путь в закрытый круг.Если всё, что вроде любишь, —Лишь материя и тлен…И тому ты предан будешь,Что души продляет плен.Если всё, что за душою, —Страх, а дальше – пустота…И ни радости, ни боли…Мысли нить – и та черства.И сознанья нет в помине…Есть привычка подражать.И слова внутри – чужие…И стремление желать…И желанья, да и страхи —Всё чужое для тебя.Есть
гнездо у каждой птахи.Где же истина твоя?За чужою пустотою(И она – лишь чья-то тень!)Тихо ждёт тебя Иное,В Нём – твой вечер, утро, день.В Нём – и ночь твоя, Иная,У покоя на руках…Благо мира предрешаетНочь в счастливых, ярких снах…И, конечно же, Иные —Вечер, утро, ясный день!Небом ласковым хмельные,В Бога ткут и луч, и тень.И везде, всегда, повсюдуСможешь видеть и узнатьМоисея или Будду,Иисуса, Божью Мать…Или Вишну, или Кришну…Тот любви твоей исток,Кто тебя ведёт и слышитСквозь иллюзий сизый смог…Да, Иное – это Бог!
«Бескомпромиссное: люблю!…»
Бескомпромиссное: люблю!И беспощадное: прощаю…Замру у Рая на краю,В духовной бездне пропадая…И нет возможности пропасть,И нет возможности сорваться,Познать греха слепую власть,Себя же ниже оказаться…И нет возможности уйти…Не держишь ты, даёшь свободуВ любую дверь свой след вести,Любую проявить природу…Не держишь, любишь просто так,Взаимной ласки ты не ищешь…Простак, юродивый, дурак?Мудрец, души кто голос слышит?Ты – человека идеал?Мечта любовного томленья?Живой ли, или пьедесталДля памятника сотворенья?Живой ли, так же, во плоти,Как я, как судеб миллионы?И где же, как тебя найти,И ждёшь ли, счастьем озарённый?Конечно, жив. И здесь, и там.И в этом мире, и над каждым.И телу каждому ты данДушой, что сотворил однажды.Конечно, любишь без границ.И без условий, без надежды,Что вдруг сознанье осенит:Ты есть! Любовь дарует прежде.Даруешь прежде. Просто так.Без ожидания награды.Мудрец, юродивый, простак —Меняешь обликов наряды.Но не меняешь суть свою.Она, как вечность, неизменна.Ты тот, кто говорит: «Люблю»И полнит бытием мгновенья.Ты тот, чья власть – она любовь.Чья сила – светом исцеленье.Идей о счастье всех исток.Ты – Бог. А я творенье…Конечно, ждёшь. Когда-нибудьТебя я вспомню и прозрею.И путь один, один лишь путьЯ выберу, ведущий к двери.Над Раем. Над моей мечтой,Среди сует давно забытой:Вернуться мне бы в Дом родной,За дверь, что вечно приоткрыта.
Полураздетый мужик с длинной бородой (Служитель культа) сидит на кровати.
У его ног на полу сидит Мальчик (лет 10).
Мальчик не плачет. Он просто смотрит. Смотрит в пустоту. В выжженное в сердце ничто. В ту боль, которую превращала из нестерпимой реальности в сонное забвение истерзанная в клочья душа. Она больше не могла плакать. Она смирилась.
Мужчина (в одежде с элементами неопознаваемого культа). Хватает Мальчика за горло.
Служитель культа. Сколько раз я уже видел всё это! Одно и то же. Бег по кругу. Хоть бы кто из них вёл себя иначе. А ведь я с энтузиазмом, заслуживающим хоть какого-то уважения, искал разнообразия! Надоело.
Нет, душить его я его не буду. Я не убийца. Не грешник. Заповедей не нарушаю. То, что я делаю, является очищением. Очищением от порочной любви. Служителю религии любить запрещено. А вы думали, я делаю всё это из-за любви?! Да я терпеть не могу мужские тела, особенно на заре их развития, их детство, бесстыдно открывающее миру будущую порочность мужского начала в её кажущейся хрупкости и невинности!
Я ненавижу детство. Ненавижу любовь и борюсь с ней, как могу. Потому что люблю.
Мужчина (Служитель культа) отпускает тощую мальчишескую шею. Красные пятна на бледной коже вызвали в нём волну глухого раздражения. Так с ним бывало всякий раз после разрядки. Опустошение.
Служитель культа. Если хоть слово скажешь родителям, отлучу их и тебя от прибежища Бога! Скажешь родителям, что заблудился в тумане.
Мужчина (Служитель культа) подкупает мальчика. Насыпав мальчишке в карман шоколадных конфет (дурацкая; однако действенная привычка хоть чем-то, но откупиться от греха), выталкивает его за дверь. Туманная ночь вбирает в себя тонкий силуэт мгновенно и беззвучно. Мальчик ничего никому не скажет. Страх быть проклятым и отлучённым от церкви самому и своей семье, страх непонятный, но эффективный, срабатывал всегда.