Счастье само не приходит
Шрифт:
«А Шер с далеким прицелом, — подумал Григоренко,— он уже и директора комбината подобрал, хоть я еще и не сказал «да» на его предложение перейти в главк... Оксана, конечно, охотно поехала бы в Москву. Вот обрадовалась бы. С Клинского карьера она готова уйти куда угодно, только бы не видеться с Марченко. А я? Хочу ли я в главк? Нет, по-честному — еще рано. Не закончено строительство завода вторичного дробления, не освоена художественная резьба по граниту. И многое еще нужно сделать из того, что намечено. А в главке? Еще неизвестно — справлюсь ли? Должность высокая,
Взвизгнули тормоза, и самосвал остановился рядом с Оксаной Васильевной. Она испуганно отскочила в сторону.
— Садись, подвезу! — крикнул Марченко из кабины.
— Спасибо, дойду сама. Здесь недалеко.
— Садись. Чего боишься. Не съем...
Он распахнул дверцу. Оксана подумала немного, а затем поднялась в кабину и устроилась на высоком сиденье. Марченко, косясь на округлые колени бывшей жены, дотянулся до дверцы и захлопнул ее.
В кабине чисто, ни пылинки. «Ухаживает за машиной»,— отметила про себя Оксана.
— Возвращайся ко мне. Не пожалеешь! Любое желание исполню... На руках носить буду!..
«Водкой от него несет, — поморщилась Оксана,— а говорил, что капли в рот не берет. К тому же сейчас за рулем...»
— Не стоит об этом говорить, — взглянула мельком на него Оксана. — У меня новая семья... Женился бы ты...
Марченко обогнал машину, которая шла за гранитом, потом свернул на бетонку. Люди по этой дороге не ходили, и машины неслись здесь на повышенной скорости. Еще километр, и дорога пойдет по крутому спуску.
— Конечно, там директор, — с издевкой сказал Марченко,— не то что я — простой рабочий. Шофер. Но, может, и твой директор завтра станет никем. Поговаривают, что снимут. Проворовался... Ну, чего молчишь?..
— Жду, может, что толковое скажешь.
— Где уж нам, темным...
— Останови машину! Я больше не желаю слушать твою болтовню. Мы с тобою развелись. Устраивай свою жизнь сам. Я тебе не мешаю. И ты мне не мешай...
— Нет, ты послушай меня! Послушай!..
— Ну, что еще?
— Значит, на чужом несчастье свое счастье строите? — выдавил сквозь зубы Марченко и весь напрягся.— Не будет этого! Слышишь, не будет! — закричал он, зверея, и нажал на педаль газа. Самосвал помчался еще быстрей.
Смуглое лицо Марченко потемнело, нижняя губа отвисла.
Вдруг он резко повернул руль вправо.
— Что ты делаешь, сумасшедший!—закричала Оксана. — Дочка у нас! Опомнись!..
У нее зарябило в глазах.
Мгновение спустя Марченко сбросил газ, вывернул руль влево, к бетонке, но было уже поздно. Машина стремительно полетела вниз, в лиловую пустоту...
— Так-то оно лучше, — донеслись до Оксаны последние слова ее бывшего мужа.
Ребята сидели после обеда на досках, ждали взрыва.
Погода улучшилась. Снег растаял, даже ночью теперь землю не подмораживало.
Странная зима на Полтавщине. То снег выпадет в начале октября, то в декабре вдруг потеплеет, и на Новый год — ни снежинки. Так и сейчас. Уже конец ноября, но солнце греет по-весеннему.
Зима на носу, а на строительстве производственных объектов только возводят стропила. Да, поздновато за них взялись. Все было брошено на главный участок — вторичное дробление.
Переходящее Красное знамя развевается прямо в карьере. Вечером его заносят в контору.
Строители — народ веселый. Они тоже пообедали и теперь поют:
Місяць на небі, зіроньки сяють, Тихо по морю човен пливе. В човні дівчина пісню співає, А козак чує, серденько мре...Хорошо поют. И песня задушевная, широкая, все в ней — и радость, и девичья грусть, и мечта о близком счастье. Старинная песня. Пели ее, наверно, еще наши бабушки и матери.
— Здорово поют! — задумчиво говорит Середа.
На него зашикали: не мешай, мол, слушать. Вскоре зазвучала новая песня, задиристая, бодрая. Ее начали парни:
Колеса диктуют вагонные: Где срочно увидеться нам? Мои номера телефонные Разбросаны по городам.Потом подхватили девушки:
Заботится сердце, Сердце волнуется — Почтовый пакуется груз. Мой адрес — Не дом и не улица, Мой адрес — Советский Союз.Песня затихла. Ребята прислушиваются, не запоют ли снова. Но нет, строители принимаются за работу. Они-то в зоне безопасности, и осколки от взрывов их не беспокоят.
Сирена возвестила отбой.
— Как вы думаете, — обращается Середа к Степану Степановичу Бороде, — теперь Григоренко позволит заниматься памятником?
— Приедет, узнаем, — ответил старик.— Должен позволить. План у нас идет. А там — кто его знает...
Все расходятся по своим рабочим местам.
— Мерзавец! — простонала Оксана.
В ее голове гремели барабаны. Но боль как-то не чувствовалась.