Счастье в 50. Драмы больше нет
Шрифт:
Потому как муж уже давно никого не лечит.
– Так-так, Карпович, поздравляю тебя. Быть тебе старородящей мамашей, – раздается голос Ленки. – Плодное яйцо одно. Срок шестнадцать недель плюс-минус. Точнее скажет ХГЧ.
От слов Ленки мне становится жарко и душно. Ощущаю головокружение. Голоса Розы, Лены и медсестры слышу будто сквозь вату. Замечаю, как картинка кабинета медленно распадается на пиксели. Они превращаются в черных птиц. Кружась, собираются в воронку и утаскивают меня в нее.
– Муза! Муза! Вдыхай. Ну, же…
Чувствуя похлопывания по щекам и ощущая противный запах в носу, растягиваю веки в стороны. Но…
Все равно все вижу и слышу будто через толщу воды. При этом меня так знобит, словно я умерла и лежу в холодильнике морга.
– Свет, одеяло давай, - различаю голос Розы. – И чай крепкий сделай.
– Муз, ты как? – поглаживая мою руку, интересуется Ленка. – Я тебе укол поставила. Сейчас легче станет. Ну, вы с Карповичем еще те стрелки. В пятьдесят - это, конечно, еще тот треш. Но… Чего только в жизни не случается. Вот папка-то обрадуется...
В словах Ленки проскальзывает саркастичная язвительность, причину которой я узнаю позже…
Глава 2
– Музочка, такие ситуации не редкость. На фоне приема гормонозаместительной терапии случится может всякое. Ну, или ты просто могла таблетки принимать в разное время. Или пропустить прием одной.
Тоном психиатра объясняет мне мой гинеколог, профессор, заведующая кафедры гинекологии.
– Результат ХГЧ подтверждает данные узи. Шестнадцать недель. Плюс-минус. Плод прекрасный. Сердечко бьется четко. Ритм девчачий. Судя по родителям будет шикарной красоткой…
Мира Августовна гладит меня по руке и улыбается искренне, как счастливый человек.
Я бы тоже вместе с ней порадовалась. Но…
Если бы мне было хотя бы на пять лет меньше.
– Мирочка Августовна, вы помните сколько мне лет?
– Конечно, милая! Мы же на твоем золотом юбилее гуляли в октябре, – удивленно приподнимает бровь и угол губы Гаврилова. – Кстати, как там в вашем доме живется моему лимонному дереву – символу любви, романтики и верности? Ты и Денис для нас, ваших коллег, – образец семейных ценностей…
Слышу, что говорит Мира, но не отвечаю.
Не до дерева мне сейчас. Ну, вот прямо совсем.
Я себя не могу собрать в кучу от известия, которое ментально разнесло меня на мелкие кусочки.
Пытаюсь усилием воли выровнять дыхание, но ничего не получается.
Вдохи и выдохи рваные, дерганные, задавленные…
– Мира Августовна, а если вдруг патология какая? Мне все-таки не двадцать лет… И даже уже не сорок, а на десять больше…
Смотрю на профессора, промаргивая глаза, чтобы снова слезы не потекли по щекам. Но…
Все мои попытки оказываются напрасными, потому что все равно начинаю плакать.
– Господи, ну как так случилось. А если будет патология? Если у плода генетические
С тихих всхлипываний перехожу на рев, вытирая лицо мокрым насквозь платком.
– А мы с Денисом уже не пионеры от слова совсем. Вдруг генетика даст сбой… Что делать? Как быть?
– Ты, Муза, родила двоих прекрасный сыновей. У вас с Денисом должно быть все нормально с генетикой. – Ну а если вдруг? Тут у детишек молодых родителей, проблемы. Что уж говорит о возрастных, – пытаюсь смотреть на Миру, но слезы застилают глаза.
– Прекрати сейчас же, – рявкает на меня Мира. – Сколько женщин не может зачать, выносить и родить ребенка. А ты мне тут скулишь и настроение портишь. Пей это…
Августовна ставит передо мной стакан и наливает в него из флакона для физраствора мутную жидкость цвета заварки.
– Я за рулем, – говорю отодвигая раствор в сторону.
– Пей. Это успокоительная настойка. В ней ни капли алкоголя. Да и тебе сейчас ехать самой нельзя, – наставительно произносит Мира, решительно ставя стакан перед моим носом.
– Может Денису все же позвонить, пусть приедет за тобой?
– Он в командировке. Вернётся только через два дня…
Делаю, как велит старшая коллега: пью невозможно горькое пойло и слушаю внушения Августовны.
– Ты, Муза, не дури. Тебе Бог дал счастье стать матерью естественным путем. Ты представляешь через что приходится пройти мамочкам, когда они идут на эко? – Мира говорит, тяжело вздыхая. – Ты представляешь этот бесконечный гормональный шторм? Нагрузку на все органы? Прибавку в весе? Неудачные попытки? Нет? И не надо…
– Мира Августовна, а если…Ну, вот если вдруг что-то пойдет не так? – снова начинаю подскуливать, как раненная собачонка. – Это не не шутки. Это человек! Это мой ребенок!... Моя кровь и плоть!
Могла ли я в тот момент, говоря о себе и малыше, знать, что все так и будет…
Глава 3
Домой еду на такси. Уже не плачу.
Или слезы иссякли. Или противная настойка все же подействовала.
Мира Августовна мне еще и с собой налила, только велела сегодня уже не пить.
По дороге в нашу в городскую квартиру, перебираю в памяти, как фотокарточки, воспоминания, связанные с нашими сыновьями.
Мальчишки у нас родились с разницей в три года. Сначала – Матвей. После – Тимофей.
Проблем ни с одни, ни с другим не было.
Здоровье мальчишек и их умственное развитие нас радовали.
Болели они крайне редко. На больничном я была всего несколько раз.
Если память не изменяет, сыновей одновременно обсыпала ветрянка.
Еще с Мотей пришлось сидеть дома, когда он ногу сломал. С Тимкой после аппендицита. Простудными наши парни не болели от слова совсем, потому что Денис занимался профилактикой и закаливанием.