Счастье взаимной любви

Гончарова Ирина

Она поглядела сквозь ветровое стекло машины: мимо проплывали поля и луга, рощи и перелески, в общем-то мало отличающиеся от подмосковных. Такой же багряно-золотистый убор осиротелых осенних деревьев, такая же жухлая, жесткая трава и унылые поля с остатками сжатой пшеницы, такая же тяжелая, перепаханная на зиму земля.

— Вас подвезти к правлению или где они работают?

— Где они живут, — попросила Аня.

— Тогда на хутор Янсона, — заявил шофер и через десять минут остановил машину около пары каменных домов, стоявших посреди сжатого поля, невдалеке от заболоченного берега тихой реки.

— До свидания, — быстро сказал желтоволосый водитель, и Аня сообразила, что он не хочет получать мзду

за свою работу, поскольку дорожную беседу счел столь увлекательной, что она показалась ему достаточным вознаграждением. А может быть, здесь за такие услуги расплачиваться было не принято.

Аня неторопливо пошла к хутору. Издали казалось, что он вымер, никакого движения, никаких признаков жизни. Только из трубы дома, что поприземистей, вился дымок.

Искать кого-то и расспрашивать Аня не хотела. Она не собиралась знакомиться с учащимися, заводить с ними дружбу, поскольку уже знала, что и сам Виктор, и Олег относятся к своим сотоварищам с некоторым пренебрежением. Только почему-то, подумала Аня, сами уже второй год не могут понять, как это они, аристократы и умницы, достойные лучшей доли, оказались в этом техникуме, а, скажем, не в Кембридже, Принстоне или, на худой конец, не в МГУ?

Аня отошла в сторонку, нашла высокий навес, под которым было свалено сухое сено, присела и принялась вести наблюдение. По ее расчету, до появления тружеников оставалось минут двадцать.

Через пяток минут она уже поняла, что дом, где топилась печь, — кухня и столовая, потому что из него время от времени, направляясь к колодцу, выскакивали девочки в белых передниках и с ведрами в руках.

Значит, отдыхали и спали студенты в другом доме, просторном, приземистом, сложенном из тяжелых серых камней. Ане почему-то казалось, что в этом доме-спальне никаких перегородок нет и все спят там вповалку без различия пола. А что, если у Олега есть здесь дама сердца? И ее, Ани, появление, будет выглядеть совершенно нелепым? Что тогда? На ночь глядя отправляться в обратный путь? Вместе с подарками и мечтами о ночи на душистом сеновале? Даже от мысли о подобном паскудном варианте бросало в дрожь.

Аня взялась за сумку, расстегнула «молнию», вытащила пакет с костюмом, зашла под навес и в дальнем углу закопала пакет глубоко в сено.

Потом вернулась на свой наблюдательный пункт, вырвала из записной книжки листочек и сверху написала:

«КЛАД СТАРОГО ПИРАТА».

А затем составила то ли карту, то ли схему, позволяющую определить, где спрятала в сене костюм. Вручить его Олегу заочно, после своего отъезда, — таким способом можно оказаться забавной и оригинальной и обезопасить себя от незаслуженных оскорблений. Черт его, дикаря, знает, а может, он оскорбится таким подарком! Ее здесь уже не будет, а Олег до своего возвращения в город остынет, да и Виктор объяснит ему что к чему. А в том, что подарок мог вызвать нежелательную для Ани реакцию, она не сомневалась: настоящий мужчина не любит подаяний, настоящий сам любит дарить. Даже на серебряную свадьбу любящие жены не всегда позволяют себе такие сюрпризы, не говоря уже о потаскушках, которые согласны «лечь в койку с первого раза».

Тускнеющее солнце коснулось кромки леса на горизонте, когда к хутору подкатил открытый грузовик. Из него попрыгали на землю парни и девчонки, одинаково одетые — куртки, телогрейки и штаны — и одинаково замызганные грязью.

— Жратва готова? — услышала Аня громкий голос Виктора и тут же разглядела Олега.

Тяжелой походкой, в резиновых сапогах и ватнике, он шагал к колодцу, раздеваясь на ходу. Какой-то маленький парнишка обогнал Олега, а затем услужливо окатил его обнаженную спину водой из ведра.

Аня поняла, что и здесь ее Олег пользовался авторитетом, если не властью.

Она сидела, стараясь оставаться незамеченной: не дело появляться

в тот момент, когда люди, усталые и грязные, приехали с картофельного поля и жаждут усесться к обеденному столу. Голодный и усталый мужик в основном думает о куске жареного мяса, и любой, даже самый эффектный приезд прекрасной дамы ему решительно безразличен. Что ни говори, а для любви тоже предпочтителен сытый мужик.

Аня терпеливо сидела на сене, спрятавшись за колонной навеса. Хотя больше всего ей сейчас хотелось выскочить на подворье, выхватить из рук маленького паренька ведро и самой поливать ледяную воду на спину Олега. Но нужно было, как в сказке, явиться пред его очами во всем блеске своей красоты. Звезда оперетты, например, выходит на сцену лишь в тот момент, когда статисты распелись, истомились, она спускается сверху по ступеням высокой лестницы, и все остальные превращаются в безликую массу. Надо было подождать, каких бы жесточайших мучений это ни стоило.

Студентики, сполоснувшись кое-как у колодца, протаранили двери столовой и минут двадцать на подворье было безлюдно. Из дома доносились голоса, солнце скрылось за кромкой леса, но сумерки легли светлые, золотистые.

Первыми вышли несколько девушек, сыто ковыряющих в зубах, потом пара парней, и все лениво двинулись к приземистому дому. Аня, продолжая прятаться, слышала беглые разговоры:

— Спать, что ль, пойдем?

— Да рановато… Может, на танцы съездим в их гребаный клуб?

— Ну их к черту, под гармошку не танцую.

— Сыграем в карты?

— Хоть бы они нам, суки, телевизор поставили.

— Телевизор уменьшает производительность труда, они не дураки.

Олег и Виктор вышли последними и сразу свернули чуть в сторону, вид у обоих был заговорщицкий, и Аня поняла, что день рождения все-таки состоится, кто-то из двоих припас бутылку, чтоб сейчас, после ужина, хоть как-то отметить праздник.

Она шагнула вперед, встала на виду, но ее не замечали.

Виктор сказал с отчаянной веселостью:

— Я, Олег, одного не пойму! Во всякой свинье, кроме жира, должно же быть хоть какое-то мясо? Хрюшка бы не выжила, если б состояла только из жира? Такого в природе не бывает! Так куда же девается мясо, если нам на стол подают сплошное сало и тухлый жир? Мясо где?

Олег по сторонам не глядел, закуривал на ходу, и Аня услышала его глуховатый голос:

— Наплевать. Ты хоть сала прихватил на закуску?

— Венька Левин надыбал помидоров, огурцов и какую-то консерву. Кого-нибудь еще пригласим, кроме Веника?

— Как хочешь. У нас всего бутылка.

— Веника надо позвать, — сказал Виктор и замер, наконец-то увидев Аню.

К этому моменту она успела принять соответствующую замыслу позу и выглядела на фоне сеновала как изящная статуэтка — в джинсах, на высоких каблуках, в обтягивающем свитерочке, а на голове игривая кепочка.

— Олег! — заорал Виктор. — Мама родная! Ты только глянь!

Первое мгновение и первая реакция — главное не только тогда, когда вслепую угадываешь цвет карты и масти. Первый взгляд и то, что в нем блеснет, решает все.

Олег повернулся и замер, выронив из рук только что раскуренную сигарету. Аня поняла, что цвет карты ею угадан.

— Это… Ты? — Глуповатая улыбка осветила его темное лицо.

— Я.

Обоим было нечего сказать, потому что к такой встрече Олег был совершенно не готов, да и для Ани, что там ни говори, встреча была неожиданной, потому что вдруг молнией мелькнула мысль: этого человека она абсолютно не знает, и кроме физических, грубых контактов между ними не было ровным счетом ничего! Он мог оказаться — любым! От псаря до царя. И надежд на то, что он хоть в чем-то будет соответствовать образу, который Аня придумала, не было никаких. «Я тебя вижу, — сказал древний грек-философ. — А теперь говори, чтоб я понял, кто ты».