Счастье?
Шрифт:
Я уже открыл страницу для регистрации нового пользователя и стал придумывать новый ник, в голову приходила банальщина вроде happy_face4 или sun_is_shining5,но тут заметил – народ потянулся к выходу, вот и «Шарик».
Не торопясь, встав в очередь на регистрацию, после марш-броска по длиннющему тоннелю от перрона (даже чашка капучино из «Старбакса» не особо поддержала), я поймал себя на мысли – ощущение непреходящей, щенячьей радости никак не отпускает. Мне нравится Шереметьево-D, я любуюсь зависшей в небе букве «зю», а ведь раньше
И кто бы мог подумать, всего лишь только пару-троку месяцев назад я пребывал в полном раздрае с собой. Я думал – моя жизнь окончена, а впереди маячит непроглядная тьма и мрак. Странно, но тогда мне ничего не нравилось: ни голубое небо, ни улыбки девушек, ни Шереметьево. Не то чтобы не нравилось, просто я этого не замечал. Почему, спросите вы? Элементарно, отвечу я. В той своей жизни, как ни пытался, я никак не мог найти хоть что-то радостное и размышял, как справиться с тяготами и невзгодами. До счастья ли тут? Так как же я до этого дошел, или скорее, докатился?
Было бы глупо утверждать, что я, так сразу осознал внезапно появившееся состояние своего мучительно-безнадежного существования. Конечно, любое событие происходит по какой-то причине, а вернее, причин этих целый нескончаемый веер или, если хотите, уходящая в бесконечное прошлое длиннющая цепь причин. Однако, обычно на поверхности видна одна-единственная причина, которая, как нам кажется, и толкает с горы событие, к тому времени, представляющее собой огромный снежный ком, слепленный за многие годы из крошечных снежинок причин и причинок. И как ни старайся, вероятность обнаружить ту самую точку отсчета, откуда и возник, громоздящийся перед глазами результат, близка к нулю.
Во саду ли, в огороде все предельно просто: посадил картошку – получи картошку, посадил клубнику – нате, пожалуйста! А в жизни обнаружить момент, когда именно возникла та самая главная причина, почти невозможно, если только речь не идет о детях, да и то не всегда.
В моей жизни, а я не претендую ни на какую исключительность, все происходило в полном соответствии с этой схемой. Однако я, как человек, профессонально зарабатывающий на жизнь аналитикой, считаю делом чести докопаться до этих причин. А вот причин, моего внезапного осознавания собственного несчастья, на первый взгляд, было великое множество. Начать хотя бы с уже упомянутой глупости и неумения разбираться в людях. Но само событие, ставшее первой снежинкой в этом огромном шаре, обрушившим меня в пучину мрачной тоски, определить или, скорее, выбрать, я так и не смог.
Конкуренция оказалась слишком высокой – на эту роль претендовало, как минимум, три эпизода. Первой в рейтинге событий, претендовавших на статус ключевого в моей относительно внезапной переоценке ценностей, довольно символично значилась авария. У светофора, заглядевшись в экран недавно приобретенного яблочного девайса – собственного подарка на свой же день рождения (приобретение этого устройства из списка возможных причин я исключил ввиду слишкой отдаленной связи), я влетел в жопу ничего не подозревавшей ярко-красной японской «букашке». Так как я никогда не пристегиваюсь, то, следуя законам физики,
Вторым событием, выбивавшимся из череды годами отточенных действий и их последствий, стала моя – вследствие аварии – поездка на метро, по пути к которому я, срезая угол, решил пройтись по Смоленскому кладбищу. Около симпатичной церквушки я увидел, как оттуда навстречу мне семенит забавного вида бабушка, энергичная и бодрая, светившаяся здоровым розовым румянцем. Поравнявшись со мной, она сперва окинула меня взглядом – и моментально изменилась в лице. Взяв меня за локоть, как-то очень участливо и вместе с тем тревожно пробормотала:
– Ой, внучек, что же это они с тобой сделали?
Я слегка напрягся – бабушка эта совсем не выглядела полоумной старухой, а скорее напоминала кинематографический сказочный персонаж. И к тому же искренняя тревога в ее глазах заставила меня задержаться. Подумав, что у меня на лбу остались следы удара о руль, я махнул рукой и смущенно пробормотал:
– Да ерунда! Немного ударился! – потер я лоб.
Но бабуля, покачав головой, что-то забормотала себе под нос и, крепко взяв меня за руку, то и дело оглядываясь на церковь, начала креститься.
– А теперь, внучек, пойдем, свечку тебе поставить надо.
Совершенно не понимая, что происходит, но руководствуясь каким-то чутьем, подсказывающим – старушку стоит послушаться, я отправился следом за ней и поставил свечку у указанной ею иконы. Выйдя из церкви, в порыве благодарности я попытался сунуть бабушке сторублевку, но она сердито отмахнулась:
– Вон, поди лучше нищим подай!
Я не глядя сунул купюру первому в ряду нищему и с облегчением продолжил свой путь, слыша, как она бормочет мне вслед: «Дай Бог тебе счастья, дай тебе Бог!»
Это пожелание милой бабули отчего-то наполнило меня наивно-яркой детской надеждой. Помню, как всю школу я пребывал в уверенности, что, закончив ее, окажусь в совершенно счастливом и ярком мире. Я всегда ждал от жизни чуда, и порой мои желания сбывались, но чудеса получались какими-то недоделанными. То на день рождения вместо прекрасной электрической железной дороги я получал, неплохую заводную машину, то вместо первой красавицы класса (отказавшей мне в грубой форме) я отправлялся в кино со второй красавицей, то на экзамене я вытягивал единственный недоученный билет и вследствии этого недотягивал до «пятерки», или вместо повышения зарплаты получал приятную, но разовую премию.
Следующим событием, претендовавшим на статус переломного, стала случайная встреча в метро, почти сразу после встречи с румяной старушкой. К слову, я очень люблю кататься на метро (об этом чуть позже). Оказавшись под землей, я почти тут же наткнулся на своего университетского друга, с которым не виделся лет, наверное, семь – сначала он уезжал учиться в Англию, потом работал где-то за границей, затем вернулся, после чего снова уезжал, и так далее. Он оказался в метро по похожей причине – чинил своего железного коня. Мы тут же договорились встретиться вечерком, поболтать о том о сем.