Счастье

Чжэгю Ким

Но только на Нактонганском рубеже Дин Юсон окончательно понял, что эта девушка — самый дорогой для него человек, без которого он уже не мыслил своего существования.

Именно тогда Дин Юсон принял опрометчивое решение — ампутировать Хван Мусону ногу. И первый, кто возразил против ампутации, была Сор Окчу. А как она радовалась, когда та операция на черепе прошла успешно!

Он помнит, как после операции в тревожном ожидании стоял на сопке под сосной, неподалеку от палатки, где была устроена операционная, не зная еще, чем кончится его эксперимент. Через два часа, когда больной пришел в сознание,

к нему прибежала Сор Окчу.

— Товарищ военврач, все в порядке, операция прошла успешно! — радостно сообщила девушка.

— Спасибо, — только и сказал тогда Дин Юсон, но взгляд его выражал нечто большее, чем просто благодарность.

Именно тогда Дин Юсон понял, какой близкой стала для него Сор Окчу. Внезапно в небе появился американский самолет, он начал бомбить сопку и обстреливать ее из пулеметов. Они бросились в образовавшуюся от взрыва воронку. Вокруг рвались бомбы, свистели пули, поднимаемая взрывами земля сыпалась на них, но они не обращали на это внимания.

— Когда вы рядом со мной, Окчу, я всегда чувствую себя счастливым человеком. А вы?

— Когда мы вместе, мы все счастливы — и Чо Гёнгу, и вы, и Гу Бонхи, и Хван Мусон. Было бы здорово, если б когда-нибудь мы все вместе отправились в какое-нибудь далекое путешествие, — уклончиво ответила Сор Окчу.

После этого она не только не стала избегать Дин Юсона, но была еще более внимательной к нему, и Дин Юсон понял, что это был ее ответ на его вопрос…

Почему же он сейчас такой нерешительный — не то что невеста Хван Мусона.

И Дин Юсон снова попытался разобраться в своих переживаниях. Скрипнула дверь, он обернулся. В комнату вошла Гу Бонхи с кроликом в руках. Это был уже пятый неудачный опыт.

— Если бы Сор Окчу была с нами, она что-нибудь придумала бы, — сказала Гу Бонхи.

Гу Бонхи очень обрадовалась, когда узнала, что Сор Окчу жива. Но она никак не могла понять, почему Сор Окчу оставила своих боевых друзей, не хочет видеть любимого, почему куда-то скрылась. И девушка, жалея подругу, в то же время в душе осуждала ее. Если бы знала Окчу, как скучает она по ней, как хочет ее видеть! Гу Бонхи тоже писала письма в госпиталь, но письма возвращались с той же припиской — «Адресат выбыл». И она сокрушалась, что не может сама отправиться на поиски боевой подруги.

— Возможно, — сдержанно ответил Дин Юсон.

— Но она поступила все же бессердечно! — Гу Бонхи не удалось удержаться от осуждения подруги.

— Нет, Бонхи, мы должны понять Окчу, и осуждать ее не следует.

— Ну хорошо, я согласна. Но поступить так по отношению к вам…

— Это от безысходности, от отчаяния. Но она жива, и это главное. Мы еще встретимся. Придет время, когда нам удастся вылечить ее.

— Вот тогда я ей все выскажу, и если не попросит прощения — конец нашей дружбе. Разве можно так поступать с друзьями?

Дин Юсон подошел к окну и долго стоял там, не оборачиваясь. Гу Бонхи поняла, что погорячилась, что ее слова, видимо, огорчили врача.

— Извините меня, пожалуйста. Я, наверное, наговорила лишнего, но поймите, я ведь тоже горячо люблю Окчу, — сказала девушка.

Дин Юсон молча постоял у окна некоторое время, пытаясь успокоиться, затем подошел к операционному столу и занялся кроликом номер пять…

Вечером,

как обычно, он шел в отделение, чтобы подвести итоги дня, но в коридоре остановился, с удивлением посмотрев, как в саду под больной яблоней с лопатами в руках стояли Хван Мусон, его невеста и еще несколько ходячих больных. Он не удержался и пошел в сад. Работой руководила невеста Хван Мусона, успевшая где-то переодеться.

— Доктор, — обратился к врачу Хван Мусон, — в эту яблоню во время войны попал снаряд, я хочу и здесь испытать свой метод лечения, чтобы спасти дерево.

— Спасти?

— Да. Не хотите ли помочь? Я скажу, что нужно делать.

Дин Юсон снял пиджак, повесил его на ветку и взял в руки лопату.

С южной и северной сторон у основания дерева они оставили по одному крупному побегу толщиной с черенок лопаты, а остальные побеги удалили. Концы этих двух побегов срезали наискосок, а затем зачистили. В стволе яблони на расстоянии примерно десяти сантиметров от поверхности, где кора была полностью уничтожена, сделали прорезы под таким же углом, как на побегах, и в прорезы вставили зачищенные побеги. Чтобы предохранить место прививки от проникновения воздуха, его обмазали глиной и плотно обвязали соломенной веревкой. После этого яблоню в радиусе двух метров окопали, внесли в землю удобрения и с четырех сторон, чтобы при порывах ветра ствол не раскачивался, укрепили яблоню подпорками.

— В эти побеги, доктор, из ствола будут поступать соки, и по весне дерево начнет оживать, — уверял Хван Мусон.

Дин Юсон внимательно слушал.

— Ваш принцип прививки мне напоминает наши операции по пересадке кости, — сказал он через некоторое время.

— Возможно. Биологические принципы могут быть в чем-то схожи, — неуверенно ответил Хван Мусон. — Я, собственно, ничего не имел в виду, мне просто захотелось спасти эту яблоню.

Хван Мусон не раз обращал внимание на погибающую яблоню. Но заботился он, разумеется, не о себе лично, а о всех больных, которым эта яблоня напоминала их собственную судьбу. «Если удастся спасти дерево, по весне оно покроется нежной зеленью, и это обрадует больных!»— думал он.

И Хван Мусон написал своей невесте и попросил ее приехать, чтобы сделать яблоне прививку по его методу.

— Когда яблоня, доктор, оживет и зашумит молодой листвой, больным будет очень радостно.

Дин Юсон был потрясен. «Больная яблоня отрицательно действует на настроение больных… — размышлял он. — Очень просто, проще быть не может. Но для больных это, видимо, очень важно».

Почему же он сам, ежедневно общаясь с больными, не мог дойти до такой простой истины? Как врачу ему было неловко: он лечил больных, не заботясь об их моральном состоянии.

4

Прошло больше месяца, как Сор Окчу вернулась с сессии, и ее жизнь постепенно вошла в обычную колею.

Сор Окчу успокоилась — кажется, она окончательно порвала с прошлым.

Здесь, в родном поселке, она живет новой жизнью. Она уже видит результаты своего труда: лежавшая в четвертой палате с переломом ноги матушка О Ёнсин уже выписалась; в палате, что обслуживает Сор Окчу, значительно уменьшилось число больных; это результат и ее усердия, и сердце у нее радостно бьется, она по-новому воспринимает жизнь.