Счастлив по собственному желанию
Шрифт:
На третьем этапе этой процедуры сохраняйте полное спокойствие и неподвижность, будучи "безучастным свидетелем". Ничего не ждите и ни на что не надейтесь, просто будьте "здесь и сейчас", причем в позиции третьего. Почувствуйте свою свободу от понукающих вас обычно порывов и желаний. Лежите и ровным счетом ничего не делайте.
Четвертый этап наступит или после погружения в сон, или после того как вы внезапно, но полно и явственно ощутите прилив сил и энергии. Только после того, как вы почувствуете, что ваши силы сконцентрировались, собрались в единое целое, да и вы сами обрели целостность и полноту, прежде утраченную из-за перерасхода сил, приступайте к той деятельности, которая является вашим главным приоритетом и действительно требует вашего участия.
Старайтесь не экономить время для этой процедуры и обязательно применяйте ее всякий раз перед тем, как решитесь
№ 5
Если вы не можете расстаться со своим прошлым, если события, произошедшие в вашей жизни, не дают вам жить настоящим, постоянно напоминают о себе и навевают чувства тоски и уныния, попытайтесь применить к своему прошлому три заветные буквы "П". Попытайтесь понять, что происшедшее произошло и уже не может стать другим, что случилось, то случилось и его не изменить. Попытайтесь простить свое прошлое, может быть, вам следует простить кого-то из своих близких, кого-то, кого вы любили или до сих пор любите; может быть, вам следует просто простить свое прошлое за ту боль, которую оно принесло вам; а может быть, вам следует простить себя. Прощение принесет вам успокоение. И тогда вам остается только принять свое прошлое. Принять - это не осуждать и не оценивать, а согласиться и не сопротивляться случившемуся. Примите свое прошлое для того, чтобы открыть для себя будущее, получить на него право и отдаться тому, что ждет, а не тем переживаниям, которые уже случились и, возможно, ранили вас.
Десятый шаг. "Язык мой - враг мой" (или о том, как языковые игры превращаются в языковые путы)
Язык и речь, вне всякого сомнения, - величайшее чудо природы, и они заслуживают всяческого к себе уважения. Посмотрите вокруг: на достижения науки и искусства, на чудеса техники, на города-мегаполисы. Все это благодаря языку, ведь именно он научил человека мыслить и даже в какой-то мере чувствовать. Ведь стихи, музыка и многие другие проявления духа были бы невозможны без слова и без языка. И на это я никоим образом не посягаю, прошу понять меня правильно.
А теперь приглядитесь к своим психологическим проблемам. Да, их появлению вы тоже в значительной степени обязаны слову. Чувствуете трудолюбивую руку нашего глубокоуважаемого языка? Он трудится над созданием психологических проблем как пчелка! Пока вам придется поверить мне на слово, а когда наступит время доказательств, я не утаю их от вас. Речь - хорошая штука, но невроз - это почти обязательное ее осложнение.
Начнем с самого простого. Рассмотрим язык как средство оправдания неадекватного поведения. Все мы время от времени поступаем неадекватно, или, как еще бы сказали психологи, иррационально, то есть глупо, иными словами. И тут нечего стесняться, поскольку от этого не убережешься. Неадекватность, в конце концов, оборотная сторона адекватности, так что стыдиться действительно нечего, а чем больше вы пытаетесь уберечь себя от неадекватности, тем большую оплошность можете допустить. Но признаем ли мы свои просчеты? Редко и, как известно, с большой неохотой.
Как ведет себя человек, который поступил дурно и понял это? Он начинает оправдываться. Ведь так? Зачем он это делает? Чтобы размежеваться со своим проступком, снять с себя ответственность, оправдать свою иррациональность или недопустимую халатность. Если это ему удастся, как он поступит в следующий раз? Ощутит ли он должную вину за проступок, извлечет ли нужный урок, сделает ли необходимые выводы? Или, напротив, сможет осознать свою невиновность (если он действительно не виноват), успев прежде того оправдаться? Вряд ли. Мы не только не умеем учиться на чужих ошибках, но и свои-то нас не всегда учат. А почему? "Язык мой - враг мой", - вот что я вам скажу, ведь оправдание оказывается своеобразным довеском неадекватности. Не было бы языка, нам бы не пришлось оправдывать свои ошибки, утверждая и обосновывая их неизбежность. Не стали бы мы также защищать свою правоту, которая от оправданий приобретает поразительное сходство с ошибкой.
Итак, язык может служить нам средством как защищающим иррациональность и безответственность, так и наказывающим невиновного. Таким образом, язык не только не защищает нас от неадекватности и ошибок, а, напротив, зачастую порождает их.
Если человек делает что-то не так, он не сможет изменить стиль своего поведения до тех пор, пока не поймет, что поступает неверно. Но как это сделать, если на словах все нелепое и ошибочное объяснено и обосновано?
Чтобы не показаться голословным, приведу пример. Женщина 45 лет страдает от
<Логика - это искусство ошибаться с уверенностью в своей правоте.– Дж. У. Крач>
Идем дальше, спрашиваю: "А почему в таком случае вы так боитесь приступа и на перроне?" - "На перроне много народу. Начнут суетиться, блузку расстегивать, зеваки набегут, наступят, оскорбят", - она еще долго продолжает развивать свои доводы. И внешне все, что она говорит, представляется очень убедительным. Только вот к функционированию сердечно-сосудистой системы это ровным счетом не имеет никакого отношения, так что остается совершенно непонятным, при чем тут сердечный приступ. Какое он имеет ко всему этому отношение? Что ж, сейчас поясню.
А отношение самое прямое. Страх сам по себе иррационален, ведь, по сути дела (если смотреть объективно), невротику бояться нечего и незачем, но человек боится. Как вы думаете, нужно найти этому страху объяснение? Нужно, в противном случае начинает казаться, что он просто сходит с ума, а это ощущение не из приятных, и поэтому он все-таки "находит" объяснение. Пусть оно лишено всякого смысла, но ведь это в значительной степени успокаивает, неизвестность всегда во сто крат ужаснее неопределенности. Нам действительно свойственно бояться всего неизвестного, а объяснение создает иллюзию известности. Определенность, какой бы она ни была, лучше неопределенности. Если же невротик действительно осознает, что его страх не имеет под собой никакого реального основания, он чувствует себя в дурацком положении, это заставляет его пойти на конфронтацию с собственным страхом, но это пугает его еще больше. А потому человек начинает судорожно подыскивать под свой беспричинный страх более или менее убедительную причину, а после под причину - доказательства и объяснения. И как только он найдет их, то сразу успокоится и перестанет сопротивляться своей беде, своему неврозу, сложит руки и будет покорно мучиться, сетуя на свою тяжелую долю. Поэтому я и говорю, что объяснение - это лучший "тюремщик".
<Объяснения не облегчают понимания.– Фредерик Пёрлз>
Угроза сердечного приступа или разрыва аорты у большинства моих пациентов мнимая. Но для них она более "вещественна", чем страх, не имеющий под собой никаких видимых оснований. Кроме того, если ты "знаешь", что у тебя возможен сердечный приступ или разрыв аорты, ты можешь избежать каких-то ситуаций, которые, по твоему мнению, могут к ним привести (вот почему мои пациенты не ездят в метро и постоянно измеряют свое артериальное давление и частоту пульса), а значит, как бы избегаешь страха. Но это лишь иллюзия, хотя и очень убедительная. У так называемого беспричинного страха, конечно, есть своя причина, но это не сердечный приступ и не разрыв аорты. Каждую минуту реально подстерегает эта опасность миллионы людей, но они не испытывают такого страха, а те, кто соматически совершенно здоров, боятся этого как огня. Но истинная причина "беспричинного" страха глубоко скрыта в подсознании, она имеет психологические корни, именно поэтому и проявляет себя в виде страха, а не сердечным приступом, например.
Невротик боится неизвестности больше любого другого человека оттого, что он в себе неуверен. Причем его неуверенность в себе закономерна: как можно верить в себя, если ты смутно понимаешь, что в тебе есть что-то, что от тебя не зависит, но может тобою управлять, например, страх, возникающий самопроизвольно, без всякой видимой на то причины. А поэтому ему очень нужно найти объяснение своим симптомам, и он ищет, причем даже уже не правды, а хотя бы правдоподобности - только бы не мучиться от страха неизвестности, не балансировать над пропастью, найти хоть какой-нибудь, пусть даже и болезненный, покой и определенность. Такое объяснение позволяет ему жить с его страхом. Жить-поживать, невроз наживать.