Счастливо оставаться! (сборник)

Булатова Татьяна

– Выпили твое вино.

– Гена, что ли?

– И Гена, и мужики подтянулись местные…

– И девочки, – продолжила Тамара.

– Завтра увидишь этих девочек, – пообещал Виктор.

– Где?

– В столовой. Или на пляже.

– Вместе будем отдыхать? – съязвила женщина.

– Да ладно ты, – не остался в долгу супруг. – Нормальные тетки. Генины землячки с Кубани.

– Вот так Гена! – удивилась Тамара. – Я думала, он не по этой части. С молодой женой!

– Он не по этой части, – вступился за новообретенного приятеля Виктор. – Просто

общительный человек. Между прочим, очень религиозный. Я, кстати, Томка, тоже не по этой части. Ты моя единственная женщина, хоть и не веришь.

Виктор растянулся на соседней кровати, отчего та жалобно заскрипела:

– Иди ко мне…

– Куда-а-а? Машка же в номере. Спит.

– Я не сплю, – подала голос Маруся.

И родители захихикали.

– Вы меня все время будите, – пожаловалась Машка. – Ходите туда-сюда. Разговариваете. Смеетесь. Никакого уважения к спящему человеку.

– Спи, спящий человек, – потянулся к дочери Виктор.

– Хорошо тебе говорить «спи». Мне на раскладушке неудобно – у меня шея затекает, – захныкала Маруся.

– И что ты предлагаешь?

– Пусть папа здесь ляжет. Ему все равно где спать.

– Машуля, раскладушка-то детская. Папа не уместится.

– Уместится! – заверила девочка. – Сон подушки не ищет. Сама говорила. Кто хочет спать, тот спит.

– Вот и спи! – отрезала мать и отвернулась лицом к стене, показывая таким образом, что разговор закончен.

Из сна ее выдернуло Машкино бормотание. Виктор перекладывал дочь на свою кровать.

– Витька! Ну что ты делаешь?! Ну, спит она и спит. Ты же не отдохнешь.

– Том, ей правда неудобно. Пусть выспится.

– Выспишься с тобой, – пожаловалась женщина и натянула на себя простыню.

Рассвет грозил в открытое окно пальчиком. Виктор громко зевнул, и на триста одиннадцатый номер, наконец-то, спустилась долгожданная благодать: Мальцевы спали.

Утро ворвалось шарканьем ног по коридору, хлопаньем дверей и детскими воплями. Маруся открыла глаза, увидела спящих родителей и повернулась на другой бок. Из окна доносились звуки монастырской стройки и гортанные крики трудников. Девочка потянулась – кровать издала жалобное поскрипывание. Машка задрала ноги вверх и со всей силы обрушила их на изрядно потертые временем пружины.

– Подъем! – скомандовала она и обвела взглядом номер. – Подъем, мама! Подъем, папа! Кто рано встает, тому Бог подает!

Родители натягивали на себя простыни, пытаясь продлить утреннее блаженство.

– Ничего себе! – возмутилась Машка и перебралась к матери на кровать.

– Точно – себе ничего! – пробурчала выныривающая из сна Тамара.

– Мамуля! – ласкалась девочка. – Вставай. Я есть хочу.

– И я хочу, – подал с раскладушки голос Виктор.

– Мы есть хотим! – продолжала взывать к материнской совести Маруся.

– А я-то здесь при чем? – не сдавалась Тамара.

– Как при чем? Ты же не встаешь!

– Так ты тоже не встаешь…

– Интересно, как это я встану, когда ты лежишь? – злобно поинтересовался голодный ребенок.

– Так

ты тоже лежишь, – отмахивалась женщина.

– Все лежат, – подытожила Машка, – неумытые и голодные. Кто-то же должен встать!

– Вот и вставай. Умывайся.

Маруся вскочила, изо всех сил потянулась и грустно выдохнула:

– Боже мой! Как же я устала! Кто бы знал!

– Отчего это ты устала?

– От жизни, – философски изрекла девочка.

– От какой это такой жизни? – поинтересовался отец, медленно приходящий в чувство после бессонной ночи.

– От трудной, – заверила его дочь и натянула на себя изрядно помятый сарафан.

В ванной девочка пробыла ровно минуту. За это время она умудрилась трижды спустить воду в унитазе, вымыть сухую, так и не встретившуюся с зубной пастой зубную щетку, прополоскать рот, проглотить комочек пасты, оторвать несколько метров туалетной бумаги, намазать материнским кремом для кожи вокруг глаз свои руки и вытереть полотенцем сухое лицо.

– Умылась? – Тамара подозрительно посмотрела на дочь.

Та с готовностью кивнула.

– И зубы почистила? – продолжил допрос с пристрастием Виктор.

Машка обернулась к отцу, ощерилась и предложила:

– Дыхнуть?

– Чем это от тебя так вкусно пахнет, русалка? – Отец притянул дочь к себе.

– Кремом.

– Каким это кремом? – встревожилась Тамара.

– Обыкновенным, – уверила ее Машка.

Так обыкновенный крем пахнуть не мог. И женщина отправилась на ревизию в ванную. Так и есть! Драгоценное содержимое микроскопической матовой баночки с надписью «Аll about eyes rich» уменьшилось ровно наполовину.

– Машка! – завопила Тамара. – Иди сюда, зловредный ребенок.

– Зачем? – полюбопытствовала девочка.

– Сейчас узнаешь…

Маруся отправилась к матери, сопровождаемая Виктором. Тамара стояла взъерошенная и чуть не плакала:

– Этим кремом мазалась?

Машка кивнула.

– Ви-и-ить, – пожаловалась Мальцева мужу, – посмотри: эта чувырла мой крем для глаз ополовинила. Я его только перед поездкой купила.

Виктор помнил, что «перед поездкой» супруга купила не только его, но и еще миллион каких-то баночек, счет за которые соответствовал сумме оплаты квартиры не менее чем за три месяца. Еще Виктор помнил, что ни в коем случае в подобной ситуации нельзя произносить фразу: «Ничего страшного. Подумаешь, какой-то крем!» Поэтому отец семейства сделал строгое лицо и назидательно произнес:

– Маруся! Ведь мама сто раз тебя просила не трогать ее косметику.

– А где там написано, что это ее косметика? – дерзко заявила Машка, глядя исключительно в отцовские глаза.

Мальцев внутренне был согласен с разумной дочерью, но роль, ему отведенная, состояла совсем в другом, и он старался ей соответствовать:

– Мы с мамой объясняли тебе, что такое личные вещи человека. Личные вещи… – Виктор глотнул воздуха, – это то, что принадлежит одному человеку. И, значит, пользоваться ими может исключительно он один. Это как зубная щетка. У каждого – своя…