Счастливое число Кошкиной
Шрифт:
Страх — это когда ты давишь в горле крик, чтобы не отвлекать.
Страх — это когда не можешь не смотреть, потому что взглядом можно передвигать предметы или хотя бы попытаться сдвинуть крохотную красную шишку-уступ ближе к пальцам в белой пудре магнезии.
Хотя бы на миллиметр. Хотя бы на микрон.
"Сдвинься, сука!!!"
Девятая.
Пары снимаются. Даже те, кто поднялся по восьмой, снимаются.
Для этого достаточно расстегнуть защелку на каске или отстегнуть карабин троса между участниками пары.
Люк идет к судейскому столу и
Снимает каску и кладет ее на стол.
Выдох.
Сердце срывается в галоп и застывает, когда Лука тянется к бутылке с водой и выливает ее себе на голову, наклоняясь над подставленным ведром.
Ржет, когда одна из девушек с секундомером на шее вытирает ему лицо, и снова надевает каску, чтобы отдать честь.
Взглядом сверлю затылок Кошки, а она с улыбкой показывает на табло, где восьмая пара идет второй с суммарным отставанием в три сотых секунды от лидера — двадцать седьмой. После подмигивает и шлет воздушный поцелуй.
— Я тебя убью, — шепчу одними губами.
— Люблюнькаю! — читаю и отрицательно мотаю головой, повторяя заново:
— Убью!
Смеется. Касается пальцами груди в области сердца, оставляя на майке белый след, а я чиркаю ребром ладони по горлу — у меня уже не осталось сердца.
Кивает.
— Дура! Я тебя убью, а не прошу порвать двадцать седьмых!
— Молодой человек, может вы присядете?
— А может, вы заглохните!?
Рычу, оборачиваясь назад, а когда возвращаю взгляд к Кошке, она уже заполняет свой мешочек и встряхивает руки и ноги, растягивается, что-то показывая Луке.
Девушка в двадцать седьмой паре пристально смотрит за тем, что показывает Люку Кошка…
Десятая.
Массовый сход.
Пары снимаются одна за другой.
Психов нет. Вернее есть.
Четыре пары.
Кошка и Люк снова “загорают”.
Организаторы о чем-то шепчутся.
Мудак в двадцать седьмой паре пялится на грудь Кошки.
“Лучше сам ебнись со своей скалы!”
Я прожигаю ненавидящим взглядом его черепушку и кошусь на организаторов, которые о чем-то рассуждают, посматривая на трассу с отрицательным уклоном и балконом.
— Дамы и господа, в связи с большим количеством сходов нами было принято решение перейти сразу к последнему маршруту. Так как между оставшимися участниками разрыв минимален, мы решили максимально усложнить задачу и предлагаем преодолеть ее только со страховкой внутри пары и одним страховочным тросом…
Дальше не слышу.
Отголоском удара остановившегося сердца гул в ушах.
Три пары подходят к столу и кивают.
Четвертая снимается.
Тридцать шестой номер.
Не восьмой.
Почему не восьмой?
“Кошка! Откажись! Я тебя умоляю!”
Блеск серо-зеленых глаз.
Сложенные колечком пальцы и неуслышанная, но прочитанная по губам просьба, от которой подкашиваются ноги:
— Лукашик, просто доверься.
Кажется, у меня на зубах не осталось эмали. Стер и ее, и зубы по самые десны.
Кажется, у меня давно оборвались все нервы, но нет — Кошка нашла еще один и, играючись,
Еще один — пальцы правой отстегивают карабин страховки, которым она только что страховалась.
Десять разом, когда отпускает его болтаться вдоль тела и не цепляет за кольцо в двух сантиметрах правее своей же руки.
Взгляд на Луку.
Взмах свободной рукой. За ним второй, набирая амплитуду.
После третьего Кошка срывается вниз, а я подскакиваю со своего места и лечу вперед, сшибая всех на своем пути.
Чтобы подхватить…
Чтобы поймать…
Чтобы обмануть судьбу.
48. Преступление и наказание. POV. Геля
Десятая трасса — сложная для подъема в одиночку и практически нереальная для парного. Я едва уговорила Лукашика не отказываться и поверить моему предчувствию и опыту. Только парень продолжал наотрез отказываться, уже согласившись.
— Хватит! Я иду первой, ты вторым, — произнесла я, отрубая дальнейшие препирательства. Нервно стерла с пальцев скатавшуюся в комочки магнезию и опустила их в мешочек снова, чтобы по максимуму подсушить кожу. — Смотри, я пойду через одну…
— Кошка! — опешил Лука, смотря на меня, как на сумасшедшую, но я мотнула головой и продолжила с нажимом в голосе:
— … через одну! И первая! Подниматься как раньше не получится, но мы поднимемся! Смотри и запоминай!
Я подошла к стене и негромко, практически шепотом, стала пояснять свои перемещения, не показывая на выбранные выступы и одному Лукашику понятно уточняя их расположение, чтобы максимально убедить Барсика и его напарницу, что мы будем подниматься "как обычно". Правда обычный маршрут нам не подходил от слова совсем. Поэтому-то и решила огорошить соперников и навязать им повторить наш маршрут восхождения. Единственный, на котором мы с Лукой могли вырвать секунд пять, если все получится.
— … дальше от зеленого на девять часов видишь? Он тебе под левую руку просится, но от него на двенадцать мой. Не занимай его, пока я от него не оттолкнусь. Это единственный выступ, который ты займешь вторым. До него и после — все так же, через один. Понял?
— Кошка, ты на всю голову больная, — выдохнул Лука, “поднявшись” по стене взглядом. Задрал голову, посмотрел на нависающий выступ-балкон и придвинулся ближе, спрашивая. — А тут как?
— Тут тебе придется просто довериться, Лукашик.
— Геля!
Лука попытался настоять на озвучивании всех нюансов и снова выдал характеристику моих умственных способностей, когда я помотала головой и “на удачу” грохнула своей каской о его.
— Лукашик, просто доверься!
Скажи я ему о том, что задумала, и все. О победе можно будет забыть и проще идти сдаваться сейчас, даже не пробуя. Только мне нужна была именно победа, а если точнее, исключительно первое место. Второе я не рассматривала. Больше из-за угрозы Совунчика, но и не без того, чтобы утереть нос Барсику, который еще на этапе жеребьевки смилостивился и расщедрился “уступая” право подниматься первым отстающим.