Счастливого Рождества!

Мейер Сьюзен

– Думаю, ты права, – согласился Гейб. – Поставив бокал на столик, он откинулся назад и прикрыл глаза. – Я готов. Просвети меня насчет своей жизни. Выложи всю правду, тогда по крайней мере один из нас будет твердо стоять на ногах. – Открыв глаза, он повернулся к Кассандре. – Разумеется, в сокращенном виде.

Кассандра, несмотря на усталость, подчинилась:

– Ну, все самое главное я рассказала тебе в первый же вечер за ужином. Теперь нам нужно перейти к скучным и нудным вещам, вроде школьных учителей и товарищей по колледжу.

Гейб,

усмехнувшись, снова устроился на диване.

– Прекрасно. Даже замечательно. Это придаст нашей истории колорит.

– Да, но, поскольку жизнь у меня довольно бледная, всем покажется тем более странным, что ты в меня влюбился.

Гейб снова рассмеялся.

– Да нет, вряд ли. Одной твоей внешности уже достаточно, чтобы завладеть моим сердцем.

– Тебе так мало надо?

Он снова открыл глаза.

– Нет. В тебе ведь много шарма. – Казалось, в нем воскресли какие-то приятные воспоминания, и Гейб опять улыбнулся. – Я вот что скажу. Тебе достаточно купить к праздничному вечеру что-нибудь красное из одежды. И тогда, гарантирую, никто не станет спрашивать, почему я решил жениться на тебе.

По телу Кассандры разлилась жаркая волна, но она постаралась этого не замечать. Нельзя ей радоваться комплиментам Гейба, но она радуется, и отрицать это бессмысленно. Не надо хотя бы показывать ему, как ей приятно, что он находит ее привлекательной. Иначе он сразу догадается, что она тоже находит его привлекательным. Тогда уж держись.

– Ладно, на этот вечер я надену что-нибудь броское, – сказала Кассандра и, кашлянув, переменила тему: – Итак, почему я влюбилась в тебя?

У Гейба рот растянулся в самодовольной улыбке.

– По той же причине?

Она покачала головой.

– Мне никогда не было достаточно одной внешности.

– А если к внешности добавить деньги?

– О, на знакомых и родственников твоих родителей это произведет впечатление.

– Тогда внешность, деньги и обаяние?

– Давай остановимся на одном обаянии, – улыбнулась Кассандра. – Давай постараемся извлечь максимум из твоего обаяния.

– Знаешь, Касси, – сказал Гейб, пододвигаясь к ней ближе, – если бы я не был уверен в обратном, то решил бы, что не нравлюсь тебе.

– А ты мне и не нравишься. И тебе это хорошо известно, – сказала Кассандра, решив, что находить Гейба привлекательным и испытывать к нему какие-то чувства – это не одно и то же.

Он дерзок и опасен. Она спокойна и проста. Даже если они решат полюбить друг друга, для этого нет нормальной почвы. Она осторожно отодвинулась от Гейба.

– И я тебе не нравлюсь. Вот почему я опасаюсь, что у нас возникнут какие-нибудь трудности с нашим спектаклем, если мы не расскажем друг другу о нашем прошлом.

– Ладно. Решено, – сказал он. – Возвращаемся к школьным учителям и однокашникам.

За десять минут Кассандра успела рассказать все мало-мальски значительное о своем далеком прошлом. Гейб сидел совершенно неподвижно, с закрытыми глазами, и дыхание его стало таким

ровным, словно он заснул. Кассандра старалась сосредоточиться на изложении фактов, но взгляд ее невольно скользил по его лицу, смелым линиям скул и подбородка, бакам и его прекрасным, блестящим черным волосам. Неудивительно, что комедия дается ей все с большим трудом. Гейб при желании может быть таким милым и обаятельным, а перед его привязанностью к бабушке вообще трудно устоять. Но, слава Богу, она также помнит, каким он бывает властным, надменным, требовательным и избалованным. В противном случае устоять она не смогла бы.

– Ну, вот мы и подошли к тому, как я устроилась работать в ресторан и поняла, что хочу стать учительницей.

Гейб, точно пришел черед его реплики, открыл глаза и спросил:

– Почему?

– Почему я решила стать учительницей? – переспросила Кассандра, и он кивнул. – Ну, мне всегда хотелось заниматься нужным и важным делом. Но я не представляла, чем именно должна заняться. А когда осознала, насколько люблю возиться с детьми, педагогика оказалась естественным выбором.

– Ну ладно, – сказал Гейб, снова откидываясь назад. – Мне это нравится. Думаю, знакомым моих родителей тоже понравится.

– А почему ты выбрал свою работу? – спросила Кассандра, меняя тему, так как ей рассказывать уже было нечего.

Гейб пожал плечами.

– Все ждали от меня именно этого.

Кассандра полагала, что он продолжит, но Гейб молчал, и она спросила:

– И только?

– В основном – да, – сказал он, но, увидев выражение лица Кассандры, добавил: – Моя работа тоже нужная и важная; она наполняет смыслом мою жизнь.

– Правда? – искренне заинтересовалась Кассандра.

– Ну конечно, – рассмеялся Гейб. – Касси, неужели иначе я бы держался за нее?

Обдумав его слова, она покачала головой.

– Полагаю, нет.

Он торжествующе улыбнулся.

– Вот видишь, ты уже начинаешь понимать меня.

Удовлетворенная продвижением вперед, Кассандра тоже улыбнулась.

– Похоже на то.

К несчастью, Гейб увидел в ее улыбке больше, чем она должна была означать, и придвинулся ближе.

– Ну вот, нам почти нечего больше узнавать друг о друге. Тебе известно, что я упрям и решителен, и в то же время последователен и честен. Все мои глубокие искренние убеждения – с точки зрения будущего педагога – неизбежно сделают из меня примерного семьянина.

– Гмм. – Кассандра отодвинулась от него.

Гейб снова подсел к ней.

– А в тебе есть все, чем, на мой взгляд, должна обладать примерная жена и заботливая, умная, великолепная мать... кроме того, красивая и невероятно волнующая женщина.

Кассандра перестала отодвигаться от него.

– Ты действительно считаешь меня волнующей? – недоверчиво спросила она.

– Касси, ты без колебания кричала на своего домовладельца. Одно это делает тебя волнующей... вызывающе привлекательной, – добавил он, лукаво улыбаясь.